Мы возвращаемся в штаб генерала Катукова. Здесь все уже поглощены новыми тактическим замыслами. Операция кончена, надо готовиться к новой, корпус передвигается на новый боевой участок, чтобы действовать рядом с танкистами Лизюкова.
- Сейчас уже ясно, - немцы поняли, что здесь им не пройти, - говорит Катуков. - Наступление противника на нашем участке можно считать законченным.
* * *
Да, танкисты и здесь остановили продвижение гитлеровцев. И все же я чувствовал, что и генерал, и его ближайшие соратники испытывали какую-то внутреннюю неудовлетворенность. Ведь каких-нибудь десять дней тому назад, когда на Брянский фронт отовсюду стекались мощные танковые соединения, думалось не об обороне, нет - о наступлении, об активных действиях, о контрударах. Но на войне нередко случается непредвиденное. Видимо, нам еще не хватало мастерства в массированном использовании танков. Одно дело - бои под Москвой, где наши танкисты превосходно овладели в бою тактикой использования небольших подразделений, и совсем другое - летние операции 1942 года, когда речь пошла о вводе в бой танковых корпусов и даже танковой армии. Теперь танкисты проходили второй курс своих фронтовых университетов. У них было много новых находок, открытий и блестящих удач, но были и трагические неудачи и даже провалы, за которые приходилось дорого расплачиваться.
Мы знали, чувствовали: эта школа принесет свои плоды, так же как принесла их московская школа 1941 года. Но теперь уже было совершенно ясно, что "годика", о котором говорил Сталин на параде 7 ноября, для окончания войны, конечно, не хватит. Впереди еще очень много сражений, много тяжких жертв, пока танкисты Катукова дойдут до Берлина. Все твердо верили, что война будет закончена именно там. И тем суровее и непримиримее относились к каждой своей операции, тем строже судили свою малейшую неудачу, когда было сделано хоть чуточку меньше того, что можно было сделать.
В своем дневнике за 5 июля 1942 года я читаю такую вот запись:
"5 июля. 8 часов 45 минут вечера. Только что вернулся с колокольни, откуда открывается широкий вид на Юдино, где сегодня дрались танкисты Бурды. Сейчас там все тихо - гвардейские минометы отбили у гитлеровцев охоту лезть вперед.
Тихий вечер. Облака. Красивый закат. Тишь над огородами, садами, ручьями, текущими в глубоких оврагах. На дорогах трубят отходящие с поля боя израненные танки. У самого горизонта дымы: только что отбомбилась наша авиация. Немецкое наступление на нашем участке фронта остановлено.
Все-таки в штабе у Катукова невесело. Генерал бродит по хате с каменным лицом, пока офицеры торопливо укладывают документы в ящики: сегодня ночью переезжаем на новый участок. Я понимаю, что у него горько на душе: тяжело видеть, как прекрасно сколоченные для массированного контрудара соединения расходуются в боях, что называется, в розницу{31}.