- Ну чего, толстяк, как дела?
Он терпеть не может, когда я обращаюсь к нему подобным образом и тоном. Здесь его уважают, и мое сознательное пренебрежение доводит его до бешенства. На запястьях он таскает кучу золотого лома: часы, цепочки, браслетки - и все это максимальных размеров.
- У меня все хорошо. Чего ты хочешь?
Чтобы поговорить со мной, он специально отослал секретаря. При наших деловых беседах свидетелей никогда нет.
- Мне нужно освободить грузовик от пошлин, толстяк.
- Регистрационные документы имеются?
При этом он перебирает своими пальцами-сардельками, отягощенными золотыми перстнями. Чует, гад, бабки. Бросаю документы на стол.
- Хорошо. Это будет стоить четыре тысячи франков.
- Это что еще за дела? Удваиваешь цены?
Толстяк гаденько усмехается.
- Выдавливать у тебя бабки, Чарли, это сплошное удовольствие. Но ведь ты всегда все можешь оформить и официально. Только это будет тебе стоить всего лишь шестьдесят тысяч франков.
Самое паршивое, что эта куча жира на сто процентов права.
- Ладно, за работу, заполняй свои формуляры, не люблю я долго торчать в твоей конторе.
- Тебе не нравится мой кабинет?
- По мне, так тут воняет.
На сей раз он оскорблен.
- Не забывай, что разговариваешь с малийским государственным служащим. Это могло бы тебе дорого стоить.
- Мне это уже и так дорого стоит. И вбей себе в башку, что только лишь по причине твоего высокой должности я не набил тебе харю. В тот день, когда тебя выкинут, ожидай пинка в задницу и от меня. Ну давай уже, хлопай свои печати, я плачу тебе достаточно много, чтобы не терять времени понапрасну.
Он не находит ответа и, опасаясь, что его сотрудники услышат мои крики, в конце концов укладывает перед собой бланки освобождения от таможенных пошлин и штампует на них печати. Правда, это не мешает ему провозглашать следующие комментарии:
- Такие как ты разрушают экономику страны.
- Заткнись, толстяк.
- Вот такие вот спекулянты и контрабандисты...
- Я тебе уже сказал, заткнись и пиши.
Для его страны я делаю гораздо больше, чем этот жирный взяточник. Но я не стану тут читать ему лекции. Плачу, размышляя над тем, какого черта приходится терпеть эту сволочь. Коррупция африканских чиновников, которая раньше меня забавляла, теперь начинает мне выходить боком. Так что бросаю банкноты ему на стол и сматываюсь.
***
Когда я приезжаю домой, еще не остыв от разговора с жирной свиньей, нос в нос сталкиваюсь с другим толстяком. Ахмед впустил полицейского шефа. Он чуточку менее жирный, чем тот, потому что его пост не позволяет ему воровать столько же.