– Не надо усложнять, – перебил его Андрей протянув вошедшему руку. – Майор Корнилов.
Миша ответил неожиданно крепким рукопожатием:
– Лейтенант Гурвич.
– Все, кажется, я больше не нужен, – торопливо проговорил Бабкин, перемещаясь поближе к выходу. – Главное я майору уже объяснил. Ну, а дальше справитесь без меня. Ты, Миша, человек знающий. Я тебе во всем доверяю.
– Да подожди ты! – обиделся Гурвич.
– Извини, срочные дела, – бросил Бабкин и захлопнул за собой дверь.
Недовольно покачав головой, Миша Гурвич вздохнул и опустился на стул.
– Вымотался, как черт, – устало признался он. – Мамаша одна нажаловалась заму нашего шефа. Они хорошие знакомые. Нашла у сына в кармане целлофановый пакетик с белым порошком. Отнесли на экспертизу – героин. Оказалось, пацанва во дворе уже вовсю балуется этой дрянью. Пришлось вести разъяснительную работу. Молчат. Концов так и не нашел. Ну не заводить же дело на четырнадцатилетних… Все их будущее наперекосяк…
– Согласен, – понимающе кивнул Корнилов. Доверительный тон Гурвича немного успокоил его. – И как ты думаешь выходить из ситуации?
– Пока не знаю. Ребят припугнул. Ну а тех, кто им подбрасывает эту дрянь, будем искать… Пара мыслей есть на этот счет, пока только наметки. – Гурвич перевел взгляд на стопку папки-документов. – Наверное, диковато в этой макулатуре копаться?
– Если честно, да, – искренне признался Корнилов.
– Пока освоитесь, я могу взять на себя всю бумажную работу, – предложил Миша. Андрей благодарно кивнул.
– Спасибо. Однако кое-что ты мне все-таки объяснишь. Идет?
– В меру моей компетенции…
***
Они засиделись до одиннадцати вечера. Миша Гурвич в отличие от Бабкина вел себя как настоящий интеллигент: ни разу не выказал раздражения, когда Корнилов чего-то не понимал, старался объяснять все просто и доходчиво, с примерами из практики.
К концу беседы Андрей знал, что преступление, которое практически невозможно раскрыть, опера называют «глухарем», освоился с оформлением оперативно-поискового дела и кое-что почерпнул о стиле работы своих подчиненных.
По ходу дела Гурвич чаще всего обращался к практике трех оперов, которые считались лучшими в отделении. К немалому удивлению Андрея, одним из них оказался Алексей, он же Леха Бабкин. Старлей брал своим напором и нестандартным, творческим подходом к делу. Будучи натурой артистичной, часто превращал процесс изобличения преступника в настоящий спектакль. Из-за излишней импульсивности иногда прокалывался, но куда чаще добивался своего.
Майор Ваня Дорофеев считался в отделении ветераном, хотя ему было не так уж и много, тридцать шесть. В отличие от многих сослуживцев он был женат и растил двух дочерей. Как и большинство крупногабаритных мужчин, опер Ваня слыл простодушным добряком, хотя все знали, что, если как следует его разозлить, запросто уложит троих, а то и пятерых. Поэтому всякий раз, когда ситуация требовала силового решения, вспоминали именно о Дорофееве. Его могли поднять с постели посреди ночи, даже если он был не вполне трезв. А выпить Ваня любил, как всякий нормальный русский мужик. Особенно почитал водку и пиво. Мог выпить много, тем не менее кулак его всегда оставался увесистым.