- Верка, что с тобой? - сдавленным голосом спросила испуганная подруга. - Сердце схватило?
Та молчала, ловя широко раскрытым ртом воздух.
- Да хоть слово скажи! - Баба Клава поддержала шатающуюся напарницу под локоть.
- В сауне... - просипела та и осеклась.
- Чего?
- Мертвяк лежит! - Закрыв ладонями лицо, баба Вера запричитала:
- Ой, божечка! Страх-то какой! - Ее голос застыл на высокой ноте.
За компанию, еще толком не понимая, что произошло, тонким фальцетом завыла баба Клава. Она оттолкнула подругу. Переваливаясь, как утка, старуха вбежала в раздевалку. Острый смрад паленого мяса, смешанный с запахом хлорки, составлял удушливую атмосферу помещения.
Прикрывая ладонью верхнюю часть лица, медленно переставляя ноги, уборщица направилась к открытой на четверть двери сауны. Войдя, она остановилась, дала глазам привыкнуть к полумраку.
Увиденное заставило старуху содрогнуться.
На еще хранивших жар камнях распласталось человеческое тело. Оно лежало желто-серой глыбой, распространяя вокруг себя зловоние. Мертвец был обнажен. Частично истлевшие плавки спали с его бедер.
Из лопнувшего живота вывалились внутренности, похожие на клубок сытых змей.
Лицо погибшего было обезображено гримасой непереносимых страданий. Широко открытые глаза сверкали мертвенной белизной. Только края закатившихся под веки радужек темными штрихами нарушали эту жуткую белизну. Шея мертвеца, неестественно выгнутая, с лоскутами свисающей кожи, имела сине-багровый оттенок.
Погибший лежал на правом боку, из-за жара ставшем похожим на синий перезревший баклажан. Ноги покойника с толстыми, поросшими черными волосами икрами свешивались вниз, касались пятками деревянного пола. Остальная часть тела находилась на камнях жаровни.
Перила, отгораживающие парилку от жаровни, были сломаны и валялись на полу.
Задыхаясь от страха, уборщица, ведомая всесильным женским любопытством, приблизилась. Вид полуобгоревшего трупа, источающего удушливый смрад, действовал завораживающе.
Сдерживая позывы тошноты, старуха сделала еще шаг. Ее нога наступила на резиновый тапок, слетевший с убитого. Не понимая, что она делает, баба Клава подняла тапок и нацепила на ногу умершего.
Кусая губы, чтобы не закричать, уборщица всмотрелась в лицо мужчины. Смерть исказила его черты, наложила свое клеймо. Но баба Клава узнала погибшего. Перед ней лежало тело Петра Васильевича Хрунцалова - хозяина города, самого влиятельного человека в этих местах, вчерашнего именинника, принимавшего поздравления от друзей.
За спиной старухи раздалось нечленораздельное мычание, напоминавшее одновременно всхлипы младенца и рычание животного. От этого звука сердце ее покатилось в бездну. Собрав остатки сил, баба Клава обернулась. Идиотски усмехаясь, растягивая губы в слюнявой улыбке, перед ней стоял Юрчик.