На бульваре американец взял Лучникова под руку, в некое подобие стального зажима и, увлеченно размахивая свободной рукой и заглядывая в глаза, стал развивать идею.
Фильм. Они снимут гигантский блокбастер о воссоединении Крыма с Россией. Трагический, лирический, иронический, драматический, реалистический и «сюр», в самом своем посыле супер-фильм. Тоталитарный гигант пожирает веселенького кролика по воле последнего. Лучников напишет сценарий. Собственно говоря, сценарий почти готов. Массовка готова. Снимать будет Виталий Гангут. Стокса попрем под жопу коленкой, слишком гениальным стал. Неважно, что Гангут в Москве, мы его вытащим оттуда, это сейчас не проблема. Принимаешь предложение, старик?
– Отпусти-ка мою руку, – сказал Лучников.
– А в чем дело? – как-то странно удивился Хэлоуэй, но руку не отпустил.
– Закурить хочу, – сказал Лучников. – Какого хера ты вцепился? Что я тебе – баба?
– Ты чудак, какой-то странный тип… – бормотал вроде бы растерянно могучий Октопус и так и не выпускал руки Лучникова. – Тебе предлагают миллионы, а ты…
– Ну-ка! – свободной рукой, ребром ладони, Лучников шарахнул по животу и вырвал свою левую.
Изумленный гигант остановился посреди текущей парижской толпы. На него оглядывались. Лучников отошел на несколько шагов, закурил свою «Пантеру» и только тогда спросил:
– От чьего имени ты меня провоцируешь?
– Сволочь! – пролетело в ответ над головами парижан.
Октопус зашагал прочь, но остановился через несколько метров и снова крикнул:
– Я тебе как другу, а ты… говно!
Еще несколько шагов в слепой ярости и гулкой трубой от кафе «Дё Маго»:
– Знать тебя не хочу!
Лучников не двинулся с места.
Хэлоуэй бухнулся в кресло на тротуаре, в последний раз показал кулак Лучникову и стал звать официанта.
Лучников увидел через улицу, что из «Липла» вышел Сабашников. Он махнул ему рукой, и они стали двигаться ко входу в паркинг, где и встретились через минуту. Сабашников, изображая оскорбленную добродетель, поведал Лучникову, как развивались за эти полчаса события на дружеском кинообеде. Американские знаменитости в конце концов обозвали его дегенератом-дворянином, а Володя Гусаков высказался в том духе, что он, с одной стороны, белогвардейский недобиток, а с другой – красный жополиз, а Лючия Кларк расстегнула ему под столом молнию па ширинке. Как ты понимаешь, обстановка за столом стала невыносимой, не выдержали даже мои закаленные в ЮНЕСКО нервы, и я ушел, не сказав ни единого слова.
– За исключением? – спросил Лучников.
– Ну, я только лишь сказал на прощание, что их стол – это «табль де гиньоль», вот и все. После этого ушел, нс сказав ни единого слова. За исключением, ну… Словом, все это кошмар. Миазмы вражды, неизбывного скандала отравляют мир. Близится час халокаста. Пока не поздно – в монастырь, куда-нибудь на Мальту, куда-нибудь на острова Тристан-да-Кунья… Нс знаешь, где самый отдаленный и самый бедный православный монастырь?