— Но может ли такая картина быть выдана за раннюю работу этого, как вы говорили… Духовидова?
— Боюсь вам сказать. Фотография мелкая, не очень хорошая, мне бы нужно посмотреть мазок, поверхность красочного слоя, обработку холста… потом, ведь это же заведомая подделка, я имею в виду ту картину, которую Глеб пытался продать, у нее может и не быть характерных особенностей живописи Духовидова.
— А если бы это был подлинник — он стоил бы дорого?
— Да нет, Духовидов никогда особенно не ценился. Есть несколько его работ в частных коллекциях в США… но это ни о чем не говорит.
— Как бы там ни было, эта картина обнаружена в квартире убитого. Она стояла на журнальном столике — видимо, ее разглядывали и обсуждали.
— Может быть, покупатель убедился в том, что картина — подделка, и, придя в ярость, убил Глеба?
Маловероятно, — Громова смотрела на Владимира Ивановича с насмешкой, — вы же сами только что сказали, что, даже если бы картина была подлинной, она не имела бы большой ценности. Самое главное, что убийство нельзя рассматривать изолированно, а только в совокупности с убийством Аделаиды Верченых. На мой взгляд, возможны две версии: или это душевнобольной, причем человек, хорошо знакомый с обеими жертвами, ведь его добровольно впускали в квартиру. Но мне лично кажется заслуживающей внимания другая версия: преступник совершил первое убийство, мотив которого нам пока неизвестен, при этом Глеб Миногин что-то увидел или узнал, тем самым став для убийцы опасным. Может быть, Глеб и сам не знал о той опасной информации, которой он владел, может, он не придал ей значения — но преступник не мог рисковать, он должен был себя обезопасить на тот случай, если Глеб захочет заговорить или просто вспомнит что-то важное. То есть второе убийство не имело самостоятельного мотива, оно было только следствием первого.
— И убийца тот, кто договаривался с Глебом о встрече, то есть потенциальный покупатель Духовидова.
— Если вы говорите правду, — уклончиво ответила Громова. — Факты, к сожалению, этого не подтверждают: в календаре убитого записана только ваша фамилия и больше никаких записей в этот день нет. Скажите, зачем вообще ему было записывать вас, если он не собирался с вами встречаться?
Но мы же говорили с ним по телефону и перенесли разговор на следующую неделю, я сказал, что сам зайду. Может быть, у него появился покупатель на мои картины, и он хотел обсудить со мной условия?
— Почему же он не сказал вам об этом?
— О, там все сложно… Прежде чем нас познакомить, Глебушка должен был его обработать, чтобы себя не обидеть, иными словами, чтобы мне досталось поменьше, а ему — побольше. Так что дело тонкое…