Между горным охотником и его целью никогда не было никакой вражды, он чужой человек, ничей не слуга, кто на него подумает? Ищи ветра в поле.
– Обычно с вашими врагами справлялись сами ученики школы, – протянул я, пытаясь обдумать услышанное. – Если эти люди начали творить свои дела на территории Тулузского графства – их следует примерно наказать.
– Творят, да еще как. Тем более что их расценки во много раз дешевле, нежели наши. Подумай сам: привести охотника или воспитать воина – небо и земля... Ученики нашей школы вот уже полгода как не получают заказов в Тулузском графстве.
– Так накажите... – Я снова принялся за трапезу, но кусок не шел в горло. Де Савер терпеливо выжидал, когда я докумекаю сам.
– Если так пойдет дальше, скоро я уже не буду контролировать дела в Тулузе, и тогда...
– Тогда их будет контролировать кто-нибудь другой, я уже не ученик школы, это не мое дело.
– Формально да, но... – Учитель погладил рукой живописную трещину на стене. – Вот уже много лет я готовлю учеников с благословения добрейшего Рай... – он улыбнулся в усы, – поэтому, даже если враги нашего благодетеля пожелают насыпать мне горы злата, я не предам славного Рай... и его потомство. Никогда не подниму руки на него и его семью и всячески буду защищать их, потому что, если благословенный Рай... дает мне возможность жить и содержать школу, я не могу сказать, будет ли столь же благосклонен к нам Романе, Аделаида или Булдуин. То есть, пока жив замечательный Раймон, жив де Савер и его мальчики. Но как только на престол Тулузы взойдет кто-нибудь из его потомков, мне придется заключать с ним договор заново, и кто знает, быть может, беднягу де Савера ждет виселица, топор или костер... Равно как и его учеников...
И тут только до меня дошло. Если убийц в графстве будет поставлять не де Савер, а кто-то другой, нет никаких гарантий, что пришлый охотник не будет подослан к хозяину Тулузы или его наследнику.
Есть ли возможность вычислить охотника? Никакой! Никто не знает, с какой стороны придет беда, мужчина он или женщина, возраст, приметы... Сумею ли я в таких условиях защитить своего господина? Вряд ли.
Что я буду делать, случись Раймону Пятому или Романе погибнуть? А делать-то и нечего. Я гол как сокол. Ни дома, ни семьи, о которых я опрометчиво заикался вначале. Нет даже каких-нибудь сбережений – до сих пор я проигрывал и пропивал свое жалование в веселых кабачках, бросал монеты в подолы шлюх и их дочерей. И вот же, добросался! Получалось, что больше всех в случае падения школы де Савера страдал как раз я, человек, получивший лучшую во всем графстве работенку.