С наступлением сумерек командир роты и старшина прошли вдоль наших позиций. Бойцам выдавали патроны, гранаты, индивидуальные перевязочные пакеты. Ротный приказал всем почистить и смазать оружие. За этим занятием мы провели остаток ночи.
На рассвете справа от дороги и немного в тылу послышался гул, напоминающий раскаты грома. Началась артиллерийская подготовка.
По обеим сторонам дороги росли деревья и мы не могли видеть этого боя, но стрельба из всех видов оружия была хорошо слышна.
В полдень мы заметили оживление на позициях противника. Командир роты скомандовал: — «Вперед!»
Мы выскочили из окопов и, стреляя на ходу, устремились на немецкие позиции. С их стороны сначала слышались выстрелы, а затем огонь немцев прекратился. Рота вышла на вражеские позиции. Стало ясно, что противник отошел. Ротный приказал выходить на дорогу и строится. Колонна из серых шинелей двинулась по дороге на запад.
На привалах мы с Зайцевым продолжали наши беседы Эти разговоры были для меня очень поучительными.
Зайцев появился на свет еще в девятнадцатом веке и был свидетелем, иногда даже участником, событий 1917 года и последующих лет.
Однажды он обратился ко мне
:-Сынок, а ведь ты и не знашь, что я был коммунаром! А знашь ли ты, что такое коммуна? Недостаток образования сказывался на речи Зайцева.
Будучи политически подкованным, без запинки выпалил:
— Это добровольное объединение бедняков для совместной работы и жизни в одном таком прочном коллективе,
— Правильно, кроме одного. Не было совместной работы
— А на что вы тогда жили?
И вот, что мне рассказал Зайцев.
В их селе были богатеи и бедняки. Богатеи с утра до ночи работали в поле или по хозяйству. В этой работе участвовала вся семья, от мала до велика. Жили они хорошо, в полном достатке.
В отличие от них бедняки не работали, а, в основном, пьянствовали. Приехавшие из города большевики, создали из них «комитет бедноты», сокращенно «комбед» и объявили, что отныне вся власть в селе отдается этому комбеду, то есть этим горьким пьяницам. Все жители села должны подчиняться этому комбеду. Эти городские объявили также, что теперь все будут жить по ленинскому завету — «Грабь награбленное!».
В селе был большой и красивый дом богатых людей — помещиков, которые сразу же бежали из села. Комбед, в составе семи человек, захватил этот дом и устроил там коммуну. Выполнялось указание вождя.
— Вы жили в этом доме и обрабатывали землю помещика? — спрашиваю его. В моем сознании не укладывалась мысль, что можно жить и не работать!
— Что жили в этом доме — это точно, а вот обрабатывать землю… Нет! Все семь были начальниками. Один — председатель, второй — его заместитель, третий — главный бухгалтер, четвертый — казначей. Остальные тоже были руководителями. Кому ж работать? Да и зачем работать? Добра в этом доме было видимо — невидимо: картины, мебель, ковры и чего только там не было! Мы все это продавали и жили не так уж плохо. В свободное от торговли, еды и сна время, занимались тем, что ссорились по всякому поводу и без всякого повода.