Он расхохотался и едва не расплескал горячий кофе себе на колени.
Таггарт помрачнел еще сильнее, сделал глоток и решил, что обижаться на колкость брата ему не стоит. Ведь он и в самом деле еще ни разу всерьез не влюблялся, хотя начал встречаться с девушками, еще учась в колледже. Свои любовные интрижки он тщательно скрывал и за многие годы снискал репутацию убежденного холостяка-отшельника. По сравнению со своими братьями он казался белой вороной, анахоретом, чурающимся представительниц прекрасного пола. А может быть, и того хуже...
Прослывший сорвиголовой еще в юности, Остин притягивал к себе легкомысленных девиц словно магнит. Наделенный даром легко убалтывать смазливых простушек, Берк мог за минуту уговорить любую из них снять с себя трусики. Снискавший репутацию вундеркинда, пай-мальчика и отличника, Джейс пользовался благосклонностью дочерей влиятельных персон местного высшего света. Ни одним из этих дарований Таггарт-младший не обладал, однако это его не огорчало и не мешало ему тоже иногда срывать лепестки удовольствия.
Их мама скончалась, когда ему шел восьмой год. Он понял, что отныне жить им с братьями станет очень трудно, и, как показало время, не ошибся. Запомнив маму болезненной, замкнутой и робкой женщиной, он даже не мог ее представить здоровой, бодрой и веселой. Братья тихо плакали украдкой на похоронах, пряча слезы от своего чопорного и строгого отца, запретившего им выказывать свои чувства на людях. Сам же Таггарт-старший хранил во время траурной церемонии гордое молчание, а если и позволил себе всплакнуть, то лишь уединившись потом в своем кабинете. Утешать и успокаивать малышей пришлось Таггарту-младшему, но он оказался совершенно не готов взвалить бремя их воспитания на свои хрупкие детские плечи.
Как ни тяжело ему жилось в ту пору, он никому не жаловался на свою нелегкую долю. Для посторонних его внутренний мир был наглухо закрыт. А вне дома мальчик держался подчеркнуто независимо и отстраненно, чтобы никто из его сверстников не догадался, что он устроен так же, как и они. Либо, не дай Бог, заподозрил, что в образцовой семье судьи Моргана дела обстоят далеко не так радужно и безупречно, как это кажется со стороны. Еще сложнее было подлаживаться под настроение своего отца и оправдывать его ожидания, которые он возлагал на своего первенца: слишком велик был соблазн поддаться растлевающему влиянию внешнего мира и пойти по жизни своим путем.
– А ведь ты, пожалуй, прав! – сказал наконец он, внезапно повеселев. – Я привык жить отшельником и слегка одичал. А скажи-ка мне, братец, как, по-твоему, повел бы себя наш усопший папочка, если бы он узнал, что вы с Сюзанной намереваетесь вступить в гражданский брак? Сомневаюсь, что он погладил бы тебя за это по головке и благословил на разврат.