Климов снова стал смотреть вперед себя, на дорогу.
Лудник неуклюже отступил в сторону, словно поскользнулся, шагнул за спину отвлеченного разговором с Урманцевым милиционера, вытащил из-под полы железяку. Климов увидел короткий взмах монтировки. Еще один взмах. Урманцев отступил в сторону, боясь, что кровяные брызги попадут на него.
Милиционер широко открыл рот, схватился за голову. Из-под шапки на лицо потоком хлынула кровь. Мент сбросил шапку с головы и опустился на колени. Его глаза выкатились из орбит. Лицо как-то мгновенно потеряло живые очертания, поплыло вниз, как кусок расплавленного сыра.
Оставшиеся в машине Цыганков, Климов и Хомяков выбрались наружу, когда все было кончено. Милиционер лежал посередине дороги и таращил в небо белые глаза. Из раскрытого рта бежал тонкий кровавый ручеек. «Ты и ты, – Лудник показал пальцем на Цыганкова и Климова. – Берите мотоцикл и катите к тому оврагу. Солома с Хомяком мента оттащат с дороги. Сейчас, я его пошманаю».
Лудник нагнулся к телу милиционера, расстегнул затертую кобуру. Повезло. Мент хранит здесь боевое оружие, а не соленый огурец. Лудник, кося глазом на Урманцева, проворно вытащил пистолет Макарова и снаряженную обойму, сунул пушку во внутренний карман куртки, затем стал лазить по карманам убитого. Пистолет – это дело, остальная добыча не то, чтобы богатая, но и брезговать ей нельзя. Удостоверение, тонкий побелевший на сгибах кожаный бумажник с мелкими деньгами, перочинный нож.
Когда «Урал» с коляской откатили в овраг, кое-как забросали сухими ветками тело милиционера, сброшенного в канаву, наступил полдень. Времени для того, чтобы возвращаться назад, к тому месту, где начинался лес, объезжать село по окольной дороге, уже не осталось. Погоня могла появиться в любую минуту. Пришлось дуть напрямик, через деревню.
На «газик» оглянулась прохожая баба, долго смотрела вслед машине, какой-то мужичок из-за забора с интересом глянул на проезжих. «Номера, – сказал Лудник. – Надо было грязью замазать». «Кому нужны эти номера?» – Урманцев прибавил хода. Климов не подавал голоса, не задал вопроса. Но по чужому разговору понял, что милиционер возвращался откуда-то издалека на своей таратайке, но мотоцикл заглох, не доехав полверсты до дома.
Мент был немного поддатый, благодушный, он не ждал плохого. Просил помочь откатить с дороги засевший в грязи мотоцикл, а его самого подбросить до правления. «Ну, я его и подбросил», – Лудник засмеялся. Климов отвернулся к окну, стало совсем неуютно.
Показалось, будто люди, сидевшие рядом, по приказу Лудника запросто могут вытащить из машины и его, Климова, долбануть по башке монтировкой, сбросить тело в канаву и, посмеиваясь, поехать дальше, как ни в чем не бывало. Лудник часто оборачивался назад, гримасничал лицом, морщил лоб и было видно, что под этим узким лбом зреют не самые девственные мысли.