Он ушел. Я упал на диван и закрыл лицо руками. Кто-то тронул меня за плечо; я принял руки - передо мной стоял Пасынков.
- Что это? правда?..- спросил он меня.- Ты прочел чужое письмо?
Я не имел сил ответить ему, но качнул утвердительно головой.
Пасынков подошел к окну и, стоя ко мне спиною, медленно проговорил:
- Ты прочел письмо одной девушки к Асанову. Кто же была эта девушка?
- Софья Злотницкая,-отвечал я, как подсудимый отвечает судье.
Пасынков долго не вымолвил ни слова.
- Одна страсть может до некоторой степени извинить тебя,- начал он наконец.- Разве ты влюблен в Злотницкую?
-Да.
Пасынков опять помолчал.
- Я это думал. И ты сегодня пошел к ней и начал упрекать ее...
- Да, да, да...-проговорил я с отчаяньем.- Ты теперь можешь меня презирать...
Пасынков прошелся раза два по комнате.
- А она его любит? - спросил он.
- Любит...
Пасынков потупился и долго смотрел неподвижно на пол.
- Ну, этому надо помочь,- начал он, подняв голову,- этого нельзя так оставить. И он взялся за шляпу.
- Куда же ты?
- К Асанову.
Я вскочил с дивана.
- Да я тебе не позволю. Помилуй! как можно! что он подумает?
Пасынков поглядел на меня.
- А по-твоему, разве лучше дать этой глупости ход, себя погубить, девушку опозорить?
- Да что ты скажешь Асанову?
- Я постараюсь вразумить его, скажу, что ты просишь у него извинения...
- Да я не хочу извиняться пред ним!
- Не хочешь? Разве ты не виноват?
Я посмотрел на Пасынкова: спокойное и строгое, хотя грустное выражение лица его меня поразило; оно было ново для меня. Я ничего не отвечал и сел на диван.
Пасынков вышел.
С каким мучительным томлением ожидал я его возвращения! С какой жестокой медленностью проходило время! Наконец он вернулся - поздно.
- Ну что? - спросил я робким голосом.
- Слава богу! - отвечал он,- все улажено.
- Ты был у Асанова?
- Был.
- Что он? чай, ломался? - промолвил я с усилием.
- Нет, не скажу. Я ожидал больше... Он... он не такой пошлый человек, каким я почитал его.
- Ну, а кроме его, ты ни у кого не был?- спросил я погодя немного.
- Я был у Злотницких.
- А!.. (Сердце у меня забилось. Я не смел взглянуть Пасын-кову в глаза.) Что ж она?
-Софья Николаевна-девушка благоразумная, добрая... Да, она добрая девушка. Ей сначала было неловко, но потом она успокоилась. Впрочем, весь наш разговор продолжался не более пяти минут.
- И ты... ей все сказал... обо мне... все?
- Я сказал, что было нужно.
- Мне уж теперь нельзя будет больше ходить к ним! - проговорил я уныло...
- Отчего же? Нет, изредка можно. Напротив, ты должен к ним непременно пойти, чтоб не подумали чего-нибудь...