- Да... именно... где пропадает наш хозяин? - повторил Паклин. - Я замечаю: он с некоторых пор словно не в духе. Уж не влюблен ли он, боже сохрани!
Машурина нахмурилась.
- Он пошел в библиотеку за книгами, а влюбляться ему некогда и не в кого.
"А в вас?" - чуть было не сорвалось с губ у Паклина.
- Я потому желаю его видеть, - промолвил он громко, - что мне нужно переговорить с ним по одному важному делу.
- По какому это делу? - вмешался Остродумов. - По нашему?
- А, может быть, и по вашему... то есть по нашему, общему.
Остродумов хмыкнул. В душе он усомнился, но тут же подумал: "А черт его знает! Вишь, он какой пролаз!"
- Да вот он идет наконец, - проговорила вдруг Машурина - и в ее маленьких, некрасивых глазах, устремленных на дверь передней, промелькнуло что-то теплое и нежное, какое-то светлое, глубокое, внутреннее пятнышко...
Дверь отворилась - и на этот раз, с картузом на голове, со связкой книг под мышкой, вошел молодой человек лет двадцати трех, сам Нежданов.
II
При виде гостей, находившихся в его комнате, он остановился на пороге двери, обвел их всех глазами, сбросил картуз, уронил книги прямо на пол - и, молча добравшись до кровати, прикорнул на ее крае. Его красивое белое лицо, казавшееся еще белее от темно-красного цвета волнистых рыжих волос, выражало неудовольствие и досаду.
Машурина слегка отвернулась и закусила губу; Остродумов проворчал:
- Наконец-то!
Паклин первый приблизился к Нежданову.
- Что с тобой, Алексей Дмитриевич, российский Гамлет? Огорчил кто тебя? Или так - без причины - взгрустнулось?
- Перестань, пожалуйста, российский Мефистофель, - отвечал раздраженно Нежданов. - Мне не до того, чтобы препираться с тобою плоскими остротами.
Паклин засмеялся.
- Ты неточно выражаешься: коли остро, так не плоско, коли плоско, так не остро.
- Ну, хорошо, хорошо... Ты, известно, умница.
- А ты в нервозном состоянии,- произнес с расстановкою Паклин.- Али в самом деле что случилось?
- Ничего не случилось особенного; а случилось то, что нельзя носа на улицу высунуть в этом гадком городе, в Петербурге, чтоб не наткнуться на какую-нибудь пошлость, глупость, на безобразную несправедливость, на чепуху! Жить здесь больше невозможно.
- То-то ты в газетах публиковал, что ищешь кондиции и согласен на отъезд,проворчал опять Остродумов.
- И, конечно, с величайшим удовольствием уеду отсюда! Лишь бы нашелся дурак - место предложил!
- Сперва надо здесь свою обязанность исполнить,- значительно проговорила Машурина, не переставая глядеть в сторону.
- То есть? - спросил Нежданов, круто обернувшись к ней. Машурина стиснула губы.