— Да все то же… По радио трескотня, магазины пустые… Чего там нового…
— Позавтракать? — предложила Люда.
— Ну, давай попробуем.
С едой обстояло плохо. Последние две недели он ел одно детское питание, да и эту фруктовую ерунду с трудом глотал.
— Ну, я пюре картофельное сделаю. — И она уже была на кухне, тихонько там позвякивала.
Пюре она сделала жиденьким, и оно как-то хорошо проскочило. Вообще сегодня с утра Алик чувствовал себя получше: не так мутился свет и зрение было обыкновенным, без фокусов.
Люда перетряхивала Аликовы подушки и с грустью думала, что за судьба такая ей досталась — всех хоронить. В свои сорок пять она похоронила мать, отца, двух бабушек, деда, первого мужа и вот только что — близкую подругу. Всех кормила, умывала, а потом и обмывала. Но этот вроде уж совсем не мой, а вот привело…
У нее была куча дел, длиннейший список покупок, визитов к незнакомым людям, которые хотели ее порасспросить о своих московских родственниках и порассказать о своей жизни, но она уже чувствовала, что влипла, не может оторваться от этого нелепого дома, от человека, которого она вот-вот полюбит, и снова ей придется надрывать свое сердце на том же самом месте…
Зазвонил телефон, кто-то крикнул в трубку:
— Включите CNN! В Москве переворот!
— В Москве переворот, — упавшим голосом повторила Люда. — Вот тебе и новости.
В телевизоре замелькали обрывчатые куски хроники. Какое-то ГКЧП, не лица, а обмылки, косноязычные, с подлостью, заметной на лице, как плохие вставные зубы…
— Да откуда же такие рожи берутся? — удивился Алик.
— А здешние что, лучше? — с неожиданным патриотизмом воскликнула Люда.
— Все-таки лучше. — Алик подумал немного. — Конечно, лучше. Тоже воры, но застенчивые. А эти уж больно бесстыжие.
Понять, что там происходит на самом деле, было совершенно невозможно.
У Горбачева оказалось состояние здоровья.
— Наверное, они его уже убили…
Телефон звонил беспрерывно. Событие такого рода удержать в себе было невозможно.
Люда развернула телевизор, чтобы Алику было удобнее.
Билет у нее был на шестое сентября. Надо скорей менять и возвращаться… А с другой стороны, чего возвращаться, когда сын здесь… Муж пусть лучше сюда выбирается… А здесь чего делать, без языка, без ничего… Дома книги, друзья, милых шесть соток… Все неслось одной смутной тучей…
— Я же говорил: до подписания договора должно что-то произойти, удовлетворенно сказал Алик.
— Какого еще договора?.. — удивилась Люда. Она не следила за политическими новостями, ей давно все это опротивело…
— Люд, разбуди Нинку, — попросил Алик.
Но Нинка уже и сама приползла.