Рабам не устраивают погребальных костров, потому что это не люди, а падаль. Их и выбрасывают подальше от дома, как падаль.
Хозяин велел Ироне оттащить старика к береговой круче и сбросить вниз, чтобы его утащил прилив.
Ироня взвалил Костлявого на горбы, но унес недалеко — всего лишь за порог. Потом обошел вокруг дома и на каждой стене вырезал Красную Руну, чтобы из дома никто не мог выйти. Он разрезал руку и втер в каждую Руну кровь, чтобы Руна стала Красной. Красные Руны могущественны, но на всякий случай он подпер дверь бревном.
Трут и тюлений жир он заготовил давно и прятал в тайном месте. А бревна старого дома за много лет высохли как следует.
И пламя пошло по стенам, и дым проник внутрь, и люди закричали, а Ироня засмеялся, потому что внутри остались и Фальстарт Торопливые Ноги, и сын его Бренд Торговая Марка, и другие сыновья, и дочери, и внуки, и невестки, и зятья, и слуги, и рабы, потому что очень смешно, когда живьем горят варяги, которые сами так любили посмеяться.
Тело старика Костлявого тоже сгорело под упавшей балкой, и это было погребение, достойное великого героя. А остальных рабов ему не было жалко, потому что не стоит жалеть людей, которые даже не пытаются переменить судьбу.
Он хохотал, и все не мог остановиться, и начал задыхаться. Тогда он отвернулся от пламени, и смех сразу стих. Но стоило только ему вновь взглянуть на пожарище, и неудержимый хохот сотрясал тело.
Тогда Ироня взял мешок с припасами и побежал, потому что у Фальстарта оставалось еще много родственников по всей Варягии, и они захотели бы отомстить. Ведь раба на тинге не судят и к судебному поединку не приговаривают, а вешают, как собаку.
Костров по дороге он не разводил — ведь тогда бы его выдал не только огонь.
Он бежал до тех пор, пока не встретил ярла Пистона Длинный Нос и его людей. Они очень удивились, что Ироня говорит, хоть и плохо, по-бонжурски, и не стали смеяться, а только приговаривали: «Угораздило же тебя!» Ироне понравились эти люди, и он понравился им. Второй же толмач в дороге не бывает лишним… … — Да, — сказал Стремглав после того, как горбун закончил свой рассказ. — Угораздило же тебя! Но ты не переживай. Я бы и сам так поступил, только не стал бы дожидаться, покуда старик помрет. У меня, брат, как словом, так и делом!
— Я и не переживаю, — ответил Ироня.