Потом он вернулся к себе и, ни о чем не подозревая, открыл заветный том, страницы в котором были уже кем-то услужливо разрезаны…
"Ветер ревел в лианах подобно тысяче тигров. Молнии лопались подобно перезревшим плодам, в угольно-черном небе рассыпая миллиарды искр. Мелкие градины, подобно рою ледяных пчел, жалили тело. Скоро пойдет снег, и в джунглях станет виден каждый след, подобно буквам на листе волюзийского пергамента.
Коган из Нахарии стоял на небольшом возвышении, прижавшись к мокрому граниту всем своим телом атлета, покрытым тысячью бесчисленных шрамов. Голову гиганта защищал стальной талес немедийской работы, из-под которого свешивались до пояса накладные пейсы, сделанные из хвостов убитых им черных пантер.
Коган вглядывался в темноту, из которой, подобно туману, к нему подкрадывалась Смерть.
Отступать было некуда. Чудовищное порождение гнилых стигийских болот, громадный омерзительный Нехотятеп медленно, но неотвратимо приближался к воину.
Узловатая, покрытая затейливой татуировкой рука Когана то и дело хваталась за рукоять меча, но вовремя останавливалась.
Он не мог себя защитить. Он, выдержавший схватку с гигантской серой обезьяной, он, победивший Древний Ужас Замбулы, он, поправший своими грубыми башмаками троны владык земных, был сейчас бессилен.
Он совершил ошибку, решив сократить свой путь в Аквилонию и двинуться напрямик, через джунгли.
Еще вчера, пируя в кушитской таверне со случайными собутыльниками — наемниками, ворами и шлюхами, — он со смехом слушал леденящие душу истории о купцах, которые ради скорого барыша рискнули недавно пойти по Старой Дороге. То, что осталось от купцов, нашли охотники. Каждого из корыстных смельчаков можно было просунуть под дверь, подобно письму, или скатать в свиток.
Он не придал досужей бабьей болтовне никакого значения.
Теперь пришлось расплачиваться за это.
Мерзкое, холодное, сочащееся слизью бородавчатое брюхо надвигалось на Когана. Каждое движение чудовища сопровождалось отвратительным хлюпаньем.
Гигант вдруг вспомнил, что означает на древне-стигийском имя Нехотятепа.
Оно звучало так: Жаба, Которая Давит.
Сладка и легка гибель в сражении, когда твоя отрубленная голова, упадая вниз, успевает еще ухватить непомеркшим взором рассеченную до седла фигуру противника. Но ужасна смерть в объятиях болотного монстра, который будет не спеша, по капле выпивать твою душу.
И ничего нельзя сделать…
Коган закрыл глаза. И тогда откуда-то из варварского подсознания, из глубин миллионнолетнего инстинкта древних обитателей Хайбории сверкнула, подобно выхваченному в солнечный полдень афгульскому клинку, единственно верная в этом отчаянном положении мысль: «Таки плохо!» Неужели с ней придется смириться?