Развязка наступила неожиданно. К хоббиту сзади подобралась Ночная Хозяйка, та самая, неистощимая жадность которой и заставила некогда Презренного взяться за постыдное его ремесло. Именно ей, Ночной Хозяйке и посвятил Презренный первую из написанных им ахиней. Облик Хозяйки был страшен неописуемо. Рядом с ней красавицей бы смотрелась даже Златеника. Увидев Умертвие, хоббит рухнул в обморок и был утащен в бессознательном состоянии в самый большой из курганов, имеющий вид многоступенчатой пирамиды.
Первый же призрак, коему не мешал своими бранными подвигами Фродо, смог, наконец, произнести фразу до конца: "Душно мне, тошно в раю, отпустите на волю вы душу мою". Очевидно, эта формула была замысловатым заклятьем, ибо, едва она была произнесена, на вершине кургана оказался конь. Покойный незамедлительно впрыгнул ему на спину и ускакал на восток, да притом так торопясь, будто бы его и впрямь преследует гнев небес.
Очнулся хоббит в абсолютной темноте. Рядом лежали его товарищи отключенные от батареек роботы и замороженный в жидком азоте брендизайк. Поперек горла лежала кавалеристская шашка. Глаза медленно, очень медленно привыкали к темноте. Посреди зала оказался хрустальный гроб, но вместо подобающей таковому гробу пребывающей в летаргии красавицы, в гробу лежала ухоженная мумия какого-то лысоватого мужичишки с остренькой бородкой. По всей видимости, именно этот сушеный труп и служил основным предметом происходящего сатанистского обряда. Умертвие долго убеждало его в том, что он совершенно живой, и даже живее всех живых, и клялось быть верным его делу. Потом же склонилось над хоббитом и принялось замогильным голосом читать:
Костенейте под землей,
До поры, пока с зарей
Революция падет
На напуганный народ!
Чтобы правили всегда
Серп и молот и звезда,
А начальником чтоб был
В мире Гена-крокодил!
Хоббит почувствовал смертельный ужас, но в ту же секунду в голове его раздался чей-то ободряющий, хотя больной, старый и пьяный, голос: "Диктатура, понимаиш-ш, свое отжила!". Может, это был голос Оби-Вана, а может и какого другого кудесника. И, как всегда, когда голова отказала от страха, Фродо выбрал сердцем.
Он схватил кавалеристскую шашку и с криком "Во имя пресветлых Харконненов!" кинулся на врага. Когда рассудок вернулся, склеп уже лежал разваленный, хотя и был много древнее тринадцатого века. Снаружи было утро, и зеленый солнечный свет заливал руины кургана. Была ли хоббиту и впрямь помощь от пресветлых Харконненов, или все чудеса вандализма он совершил лишь с помощью собственного страха, так и осталось неразгаданной тайной. В руке Фродо сжимал шашку, а на его голове оказалась странная серая шапка, по форме очень напоминающая шлем-шишак. Посередине странной шапки красовалась здоровенная бесовская перевернутая пентаграмма с вписанным в нее козлом Мандоса. Хоббит уж было хотел выкинуть вражий головной убор, но вскоре оценил его превосходное качество: когда возмущенный разум начинает закипать, пар безопастно отводится в нужное русло и апоплексический удар обходит стороной. Так диковинная шапка и осталась у хоббита, хотя красную пентаграмму он и оторвал: козла Мандоса пусть всякая нежить почитает.