— Я не обязана разговаривать с вами. Уходите! — отрезала ван Аахен и встала.
Я бросила отчаянный взгляд на Ника, мысленно умоляя его что-либо предпринять.
Экс-легионер тоже встал. Слегка покачиваясь, он приблизился к Эсмеральде, взял ее за руку и с громким чмоканьем запечатлел на ее ладони поцелуй. Я поежилась, представив, что за такие штучки пьяный детектив может запросто схлопотать по морде, но, к моему удивлению, бурка-бурячка застыла соляным столбом, глядя на русые кудри и невинно-голубые очи Миллендорфа с недоверчиво-восторженной оторопелостью.
— Мадам! — торжественно произнес Ник, решив закрепить достигнутый успех. — Очевидно, вы чего-то боитесь. Не беспокойтесь. Я сумею вас защитить.
В глазах Эсмеральды отразилась мучительная внутренняя борьба.
— Вы не понимаете, насколько все это серьезно, — покачала головой она.
— Так объясните нам, — попросил Ник. — Сядьте в кресло, расслабьтесь, начните говорить и сами увидите, что все пойдет как по маслу.
Ван Аахен вяло, как тряпичная кукла, вновь опустилась в кресло.
Не выпуская ее руки, Миллендорф уселся на львиную шкуру у ее ног.
— Кто такая Джоанна Мастере? — спросила я.
— Джоанна Мастере? Так Родни говорил вам о ней? — нервно дернулась Эсмеральда.
— Немного, — соврала я. — Почти ничего.
— Так кто такая Джоанна Мастере? — вкрадчиво спросил Ник, накрывая свободной ладонью колено бурки-бурячки.
— Да так, одна женщина, — еле слышно ответила Эсмеральда. — Она уехала из Южной Африки несколько лет назад. Джоанна организовала в Кейптауне группу Творческой поддержки для художников, музыкантов и писателей.
Вытащив из сумочки фотографию Джейн с мандалой, я подошла к ван Аахен.
— Вы знаете эту женщину? Выхватив у меня снимок, Эсмеральда уставилась на него с выражением нескрываемого ужаса.
— Господи! — прошептала она. — Значит, это все-таки правда!
— Что правда? — мгновенно отреагировал Ник.
— Нет, — закричала ван Аахен. Вырвав руку из пальцев Миллендорфа, она разорвала снимок пополам.
— Нет, нет, нет, — стонала она, превращая останки фотографии в бумажное конфетти. Стон перешел в истерические рыдания.
— Убирайтесь! Убирайтесь! Убирайтесь! Я тронула Миллендорфа за локоть.
— Пойдем отсюда. Пусть она успокоится. Детектив задумчиво почесал в затылке.
— Хотел бы я знать, что ее так напугало, — задумчиво произнес он.
* * *
До дома машину вел Ник. Истерика, устроенная Эсмеральдой, слегка протрезвила его. Находясь под впечатлением последних событий, Миллендорф, к моему невыразимому облегчению, отказался от намерения давить всех встречных негров, так что до его особняка мы добрались без приключений.