- Это ты другим рассказывай про рыбнадзор, мы с тобой - браконьеры, усмехнулся лейтенант и тут же увидал черный джип "мерседес", мчащийся по встречной полосе. Даже с большого расстояния было понятно, что водитель нещадно превышает скорость.
- В аэропорт спешит, - на губах сержанта появилась хищная улыбка. - С тех, кто в аэропорт едет, можно и стольник срубить. Главное - тормознуть и время потянуть. На самолет люди опаздывают, готовы откупиться любой ценой. Ну что! Стопорнем?
- Не успеем. Пока остановимся, разделительную перебежим, махнем, а он уже вон где будет. Курочка - она по зернышку клюет и сыта бывает. Наша верная двадцатка нас ждет, поедем, срубим ее. Дураков на шоссе хватает, всех не переловишь.
Сержант с тоской во взгляде проводил глазами уносящийся к аэропорту джип.
- Этот под сто пятьдесят валит.
- Такую машину и тормозить опасно, может, депутат какой, наглости у него не меряно. А может, министра какого встречать едет. Опасно тормозить, нарваться можно. Номер не рассмотрел?
- Где ж рассмотришь! Увидел, что два нуля впереди, и то, что частник.
- Сортир на колесах: не тронь, не завоняет. Лейтенант, умудренный службой, умел переключать внимание. Если не тормознул машину, забудь о ней, жди другую.
- Упустили.
Молодой же сержант все еще жалел об упущенной возможности. Он еще не накушался. Квартира у него была обычная, обставлена без лишней роскоши. Но вкус к жизни он уже начал чувствовать, ребенок его учился в платной школе, постигая сразу два иностранных языка. Сам-то сержант и по-русски изъяснялся с трудом, умудрялся слово "заявление" писать через апостроф - "заявление". У лейтенанта уже имелась довольно свежая иномарка, и полгода как в окнах его "хрущевки" стояли немецкие стеклопакеты.
Джип мчался в Шереметьево. На время судьба развела водителя черного джипа "мерседес" и сотрудников ГИБДД. За рулем сидел молодой человек, длинноволосый, с хищным взглядом. Он мерно жевал резинку и смотрел на дорогу так, словно на дороге никто не мог причинить ему ни малейшего вреда, словно не существовало гаишников, осветительных мачт ограждения, не было машин, мчащихся в двух направлениях.
Галкин-младший прекрасно понимал, что творится у него за спиной, поэтому и не оборачивался. Ему было наплевать на то, что он причиняет кому-то неудобства.
- Захочешь жить - увернешься, - приговаривал он, подрезая очередную машину и слыша за собой визг тормозов.
Впереди показался подержанный "лэндровер", выкрашенный в защитный цвет.
Галкин хмыкнул:
- Ну, что, браток, я тебя сейчас подрежу, ты увидишь, как красиво я это сделаю.