Аня, забыв о том, что Ирина обещала рассказать ей сказку, наконец-то задала вполне резонный вопрос:
– А куда мы, мама, собирались ехать?
– Ты же сама сказала – покататься.
– Не обманывай.
«Пусть слушают, пусть слушают», – подумала Ирина Быстрицкая.
– Мы поехали бы с тобой к одному моему очень хорошему знакомому.
Помнишь, он как-то приходил к нам вместе с дядей Федором?
Ирина подмигнула Ане. Та сперва непонимающе смотрела на мать, а затем закивала.
– Так ты помнишь или нет?
– Да, помню, мама, – подхватывая игру, в которой еще ничего не поняла, воскликнула Аня.
– Так вот, этот дядя такой большой человек, что ему ничего не стоит собрать всех тех, кто держит нас в этом доме, и хорошенько отшлепать.
– Так вот почему они не ругались из-за машины? – догадалась Аня и шепотом спросила:
– А как зовут этого дядю?
– Что ты, я не могу тебе этого сказать, – достаточно громко, чтобы быть услышанной микрофонами, прошептала Быстрицкая.
– А почему?
– Да тут нас подслушивают, – сказала Ирина и пожалела: в глазах девочки мелькнул испуг. – Но не бойся, они все сами нас боятся.
– Не знаю, – засомневалась Аня.
– А если хочешь, завтра проверь.
– Как?
– Возьмешь да и ущипнешь за нос майора Миронова.
Наглости Быстрицкой уже не было границ. Ее фантазия и впрямь нарисовала эту картину: Аня, щиплющая майора за нос, а тот не знает, что и делать.
– Хотя нет, лучше будь воспитанной девочкой и никого не трогай. А главное – никого не бойся.
– А почему нас здесь держат? Мы же не сделали ничего плохого! – Аня огляделась по сторонам, обняла мать за шею и зашептала ей на ухо:
– Это что, дядя Федор натворил чего-то?
– Не знаю, – честно призналась Быстрицкая.
– А, по-моему, он ничего плохого не мог сделать, он же добрый.
Ирина задумалась. А в самом деле, что она знает о Федоре Молчанове? Так ли он хорош на самом деле? Ведь, возможно, вся его доброта, все его благородство – чисто показные, и он лишь замаливает грехи, совершенные раньше.
Даже самый страшный человек должен иметь в своей жизни такое место, куда можно прийти и увидеть, что тебя любят.
«Ну и пусть, – с отчаянием подумала женщина, – пусть он плох, пусть он даже для кого-то страшен, но мне же он не сделал ничего плохого? Ничего плохого не сделал и Ане… Да, не сделал».
Ирине не хотелось додумывать свою мысль, но ничего другого ей не оставалось. «Но ведь мы находимся в этом доме из-за него. Пусть даже он не хочет этого, пусть даже он старается сделать так/чтобы нас освободили, хотя что-то этого не заметно… Моя жизнь дала трещину. Однажды и, как казалось мне, навсегда заведенный порядок изменился, и совсем не в лучшую сторону».