Вдоль стен тянулись металлические мойки, загруженные грязной посудой.
Было жарко. Пахло смешанными запахами еды и дезодоранта. Откуда-то сверху доносилась музыка. Джин инстинктивно взяла брата за руку.
– Фрэнки! – позвала сидевшая с краю худенькая блондинка. – Это твоя сестра? Очень симпатичная…
Молодой смазливый официант подмигнул Джин. Та сморщила нос и отвернулась.
Худенькая блондинка, которую, как выяснилось, звали Рита, сказала ему:
– Тебе, Арчи, мало старых шлюх? Хоть здесь не вертись…
Она подвинулась, освободив место для Фрэнка и Джин. Потом принесла чистые тарелки и снова села.
Фрэнк положил себе и Джин жареные телячьи мозги, обильно полив их оливковым маслом. Спросил, показывая на блюдо, не хочет ли Джин маслин. Та маслины не любила.
– А вино? – спросил Арчи, ничуть не смущаясь упоминанием Риты о старых шлюхах.
– Она не будет! – отрезал Фрэнк, глядя на него в упор.
– Смотрю я на твою сестру и вижу, – сказала Рита, – хлебнешь ты с ней, Фрэнк! Бесенок она!..
– Давай ее к нам, – сказала сидевшая на противоположном конце стола негритянка. Она была крупная, полная, с ярко-красными клипсами в маленьких ушах. Ей было жарко, и она сбросила блузку, оставшись в майке. На предплечье левой руки резко обозначились вмятины от привитой оспы.
– Куда это «к вам»? – настороженно спросил Фрэнк.
– Сперва сюда. – Толстуха показала на мойки. – Бриджит нужна помощница.
Потом перейдет на кухню. А там – бар! Ее возьмут.
Джин уплетала телячьи мозги – ничуть не хуже, чем кроличье рагу, – и исподлобья поглядывала на сидевших за столом. Она сразу выделила Риту и Арчи. Рита понравилась. Арчи был неприятен. Из разговоров о ее дальнейшей судьбе она усекла главное: она будет работать в баре! И обойдется без ходатайства Фрэнка – сама познакомится с Питером Скоттом и даже со Шварценеггером, если тот забредет в этот бар!..
Рита поднялась первая. Она жила на другом конце города, куда добиралась на подземке. Дома ее ждали мать и отец-инвалид, Рита была помощником повара.
Ноги ее от долгого стояния к концу работы совсем отекали, но Рита никогда не жаловалась. Она заматывала их эластичными бинтами, отчего ноги казались еще толще. Врачи запретили ей «стоячую» работу. «Пусть дадут другую, я согласна», – говорила Рита, и на ее бледном лице возникала улыбка, от которой окружающим почему-то становилось смешно, хотя впору было плакать.
– Пойду. Мои заждались, – сказала она. – А ты, Фрэнк, завтра приводи сестру. Поговорим с шефом… Не горюй, Джин, – устроим! Только юбку, девочка, надевай подлиннее, если не хочешь ходить с синяками на заднице…