Однако следовало вычислить, куда же это она выбралась?
Тут обнаружилось, что полностью вылезти из дыры не получится – некуда. Щель, из которой выглядывала сестра, располагалась в отвесной стене: ни подняться, ни спуститься. Петушок еще как-то пристроился в каменной зазубрине, но человек ведь не птица.
Получалось, что радость была преждевременной.
Перегнувшись, Пелагия с трепетом увидела, что книзу обрыв не просто отвесный, а еще и вогнутый. По такому нипочем не слезешь.
Спрыгнуть нельзя и подавно. Высота – саженей десять, внизу острые камни.
Как же отсюда выбраться? Не назад же в пещеру лезть. Дрожь пробирала от одной мысли. И потом, что толку возвращаться – выход-то засыпан.
Приглядевшись получше, монахиня поняла, что находится как раз над тем местом, где входила в пещеру. Узнала и клинообразную выемку, и кусты. Отлично просматривался и сам лаз, причем вовсе не засыпанный, а совершенно свободный.
Не поверила своим глазам.
Как это может быть?
Неужто за те нескончаемые полчаса, в течение которых она лезла вверх, кто-то успел разобрать завал? Но тогда вокруг были бы разбросаны камни. Что-то не видно.
Чудеса, да и только.
Снизу донесся грохот – сначала негромкий, но постепенно набирающий силу.
Снова обвал?
Монахиня высунулась дальше и вдруг увидела на откосе, выше лаза, человека, который вел себя очень странно.
В руках у него была здоровенная дубина. Человек использовал ее как рычаг: расшатывал большущую каменную глыбу, из-под которой вниз сыпались камни поменьше.
Вот глыба покачнулась, ухнула вниз.
Затрещали ветки – следом за валуном на кусты обрушился целый камнепад, и лаз оказался полностью засыпан.
Пелагия смотрела как завороженная. Даже не на сам обвал, а на человека, что его устроил.
Вернее, на голову злоумышленника.
Лица сверху было не видно – закрывала мохнатая шапка со свисающим волчьим хвостом. Вот на этот-то хвост монахиня и уставилась.
Это был он, точно он! Струков хвост, что помахивал в вечерней чаще с еловой ветки!
Больше всего Пелагия испугалась, что спит и видит сон. Что сомлела в закупоренной пещере, впала в забытье. Сейчас очнется и окажется, что ничего этого нет – ни света, ни чистого воздуха, лишь каменный мешок.
Зажмурилась до боли в веках, закрыла руками уши.
Ничего не видеть, ничего не слышать!
Когда от натуги зазвенело в ушах, убрала ладони, открыла глаза.
Нет, не сон.
Небо, розовые блики восхода, каменная стена.
Только призрак в волчьей шапке исчез. Но дело его рук осталось – наглухо заваленный вход в пещеру.
Или привиделось?
Долго после этого Пелагия просто молилась, не пытаясь вникнуть в недоступное разуму. Хорошо все-таки быть монахиней: когда не знаешь, как быть и что думать, можно взять и помолиться – молений-то всяких выучила много. И от лукавого наваждения, и от сумеречных напастей, и от душевного затмения.