– А ты кто, не еврей разве? Фамилия самая еврейская: Дорин, Басин, Шифрин. И нос крюком.
– Нос это на ринге сломали. А фамилия у меня по месту рождения, деревня Дорино. Бабушка рассказывала, помещики такие были – Фон Дорены, что ли. От них и деревню назвали.
Октябрьский, собиравшийся прикурить, не донес спичку до папиросы.
– Как ты сказал? Фандорины?
– Вроде бы. А что?
– …Нет, ничего. – Старший майор открыл было рот, но передумал. – Ничего.
Бабушка рассказывала, что те деревенские, у кого фамилия Дорин, пошли от Сладкого Барина – жил сто лет назад такой помещик, большой охотник до баб. Но этой информацией с руководством и товарищами Егор делиться не стал – незачем.
Начальник молча курил, глядя куда-то вдаль. и взгляд у него был не такой, как всегда – рассеянный, отсутствующий.
С группой больше ни о чем не говорил и скоро ушел – только напоследок внимательно посмотрел на Дорина, будто видел младшего лейтенанта в первый раз. С чего бы это?
Вообще-то за без малого неделю знакомства Егор уже успел привыкнуть к особенностям поведения товарища старшего майора. Необыкновенный это был человек, и вел себя тоже необыкновенно.
Например, после операции на Святом озере, когда возвращались в Москву, вдруг ни с того ни с сего заговорил по-былинному:
– Ну, добрый молодец, проси за удалую службу награду. Чем тебя уважить-одарить за то, что добыл золотую рыбку? Златом-серебром, жалованой грамотой, иль шубой со своего плеча? Желай, чего хочешь.
Если честно, Егор к такому повороту событий был готов. Видел, что начальство после успешной операции пребывает в отличном расположении духа и желание продумал заранее.
– Товарищ старший майор госбезопасности, возьмите меня в спецгруппу, а? Сами говорите, война на носу, а я груши боксерские околачиваю. Не пожалеете, честное слово.
– Нет, – сказал Октябрьский, как отрезал, и у Егора упало сердце. – Нет, товарищ младший лейтенант госбезопасности. То, о чем вы просите, это не награда. Это приказ начальства, который не обсуждается, а принимается к исполнению. В штат спецгруппы «Затея» ты будешь зачислен с завтрашнего числа, вне зависмости от желания. А за сегодняшнюю операцию представлю тебя к внеочередному званию, заслужил.
– Спасибо! – подскочил на мягком сиденье лимузина Дорин. – В смысле, не за награду, а за то, что берете к себе. То есть, за награду, конечно, тоже спасибо. – поправился он. – Служу Советскому Союзу.
Октябрьский кивнул, не сводя глаз с темного шоссе. Машину он вел сам, шофер дремал сзади.
– Вот-вот, служи. А благодарить не за что. Беру тебя по следующим причинам. Во-первых, из-за того, что в обшем и целом держался молодцом. Во-вторых, из-за того, что наломал дров: так отмолотил радиста, что его в подобной кондиции Вассеру показывать нельзя. Синяки, положим, через несколько дней сойдут, но что прикажешь делать со сломанной челюстью? В-третьих, ты обучен радиоделу. В-четвертых, благотворно действуешь на арестованного – он при тебе прямо шелковый. В общем, даю тебе ответственное задание. Будешь состоять при Карпенке. Подробности объясню позже. А с боксом, конечно, прощайся. Мало того, что тебе нос попортили, так рано или поздно еще и мозги вышибут. Мне безмозглые сотрудники не нужны.