Чем меньше оставалось до Плющева, тем больше нервничал Егор. Когда же вдали показался знакомый забор, стало младшему лейтенанту и вовсе худо, хоть назад поворачивай.
– Вот же он, дом 18, улица Карла Либкнехта. Приехали, – уставился водила на прилипшего к сиденью клиента. – С вас 42 рубля 40 копеек. Не туда попали, что ли?
– Туда, туда…
Таксомоторный психолог присвистнул:
– Ясно. Предложение приехали делать, а гарантий, как говорится, нет. Ну вот что, жених. Я тебя четверть часика подожду. На всякий пожарный. Бесплатно. Если от ворот поворот – доставлю назад в Москву. Лады?
– Лады.
Выдал Егор таксисту красную бумажку в три червонца, три пятерки с летчиком. Обменялись рукопожатием.
– Ну, желаю.
Дольше тянуть было невозможно.
Набрав полную грудь воздуха, Дорин взял торт в левую руку, подарки зажал подбородком и вдавил кнопку, над которой блестела табличка «Д-р К.В. Сорин».
Ждал, что с той стороны забора донесутся шаги, и гадал, чьи – Надины или отца.
Но калитка открылась сама собой, никого за ней не было. Электричество, догадался Егор. Надя говорила, у ее папаши золотые руки.
Тут на крыльце появился и Викентий Кириллович, собственной персоной. Удивленно смотрел на дочкиного ухажера.
– Молодой человек, вы к кому?
Забыл, что ли? Не может быть.
– Это я, Егор. Здравствуйте. Надя дома?
Доктор поправил очки, спустился на две ступеньки.
– Вы? Да вас не узнать. Вы ведь, кажется, были блондин? А что у вас с ушами?
Только теперь Дорин вспомнил, что загримирован под Степана Карпенко: темный ежик, оттопыренные уши.
– Это так… – пробормотал он. – Для спектакля надо… Самодеятельность у нас.
– Ах, вы к спектаклю готовились, – сказал Викентий Кириллович голосом, не предвещавшим ничего хорошего. – Вы, стало быть, артист. Всецело отдались Мельпомене, забыли обо всем на свете. Что ж вы, господин артист, с Надеждой-то делаете?
– Я звонил в больницу, просил передать, меня в срочную командировку послали. Что, не передали? – упавшим голосом спросил Егор.
– Нет. Так где же вы были? В командировке или к спектаклю готовились?
Дорин только вздохнул.
– А… А где Надя?
– Ее нет.
Вот тебе и раз!
– Она в больнице? – спросил Егор, радуясь, что такси еще ждет.
– Нет.
– А где?
Папаша помолчал, глядя на несчастное лицо ухажера.
– Ладно, – сказал, – входите. Надежда скоро придет.
Сели на стеклянной веранде. Доктор покосился на торт и свертки, поморщился. Егор залился краской.
– Сердится она на меня? – не выдержал он.
– Это вы у нее сами спросите.
– Так где она все-таки?
– В церкви.
Тут насупился и Дорин – теперь оба смотрели друг на друга с неприязнью.