Хочешь абсента, дорогой? – спросила Ронни. Мои глаза уже привыкли к темноте, и я посмотрел на нее. Она была сногсшибательна и немного скандальна в шляпе из мятого бархата и костюме мужского покроя из темного шелка. Пиджак распахивался на груди, открывая черный кружевной бюстгальтер.
– Абсента… – повторил я. После того как я несколько раз столкнулся с ним, я провел небольшое изыскание и узнал, что он исчез в начале века из-за законов и нетерпимости. – Разве это зелье не сводит с ума? – спросил я, проверяя то, что уже выяснил.
– Только если в нем слишком много полыни, друг мой, – ответил мне через комнату изысканный, но очень полный мужчина. – Силу абсенту дает ее корень. Без полыни вы пили бы просто анисовую водку.
Ронни дала мне бокал и подвела меня к тахте.
– Садись, – сказала она.
– А в этой марке есть полынь? – спросил я. – Откуда ты знаешь, не слишком ли ее много?
– Не дури, милый. От полыни он такой, какой есть. В этой партии ее столько, сколько надо, – сказала она, налив в наши стаканы небольшую порцию зеленой жидкости. Затем она положила на край стаканов серебряные ложки в форме Эйфелевой башни, напоминавшие ситечко, поставила на них по несколько кубиков сахара и начала медленно лить по этим сооружениям воду. Глядя на нее, я вспомнил людей с чайными чашками и фляжками в «Сумасшедшем доме» в ту ночь, когда мы познакомились.
– А кто эти люди? – спросил я, указывая в сторону главного зала.
– Да так… Одни сидят на кокаине или других наркотиках.
Некоторые просто пьяны. Некоторые трезвы. Какая разница? – сказала она, убирая сетчатые ложки и размешивая растаявший сахар в смеси, которая теперь стала мутной и светло-зеленой.
– Никакой, – пожал я плечами, принимая от нее стакан. Она подняла свой, и мы чокнулись. Я выждал мгновение,
глубоко дыша, но уже знал, что пойду до конца, и не видел смысла тянуть время. Потом я отпил большой глоток, опустошив стакан наполовину. У напитка был легкий привкус лакрицы, а не мяты, как я ожидал из-за его цвета, и сам он освежал (он был холодный, наверное, из-за воды).
– Нравится? – спросила Ронни, прижимаясь ко мне.
– Кажется, да, – сказал я, проглатывая остаток и чувствуя, как завитки абсента проникают в мою кровь.
Как будто издалека я услышал, как усатый мужчина сказал кому-то: «Да, чернобыль. Так называется полынь по-русски. Любопытное совпадение, правда?» Я понял, что он обращается ко мне, когда он дружелюбно потрепал меня по плечу.
– Он мог бы вернуть дни ennui [108], – лениво размышлял я вслух, понимая теперь, почему все эти люди лежат на диванах.