На самом деле в те годы Уайльд не так уж увлекался абсентом. Пил он тем больше, чем тяжелее ему жилось, и в конце концов пристрастился. Однажды он сказал критику Бернарду Беренсону: «Он ничего не говорит мне» и признался Артуру Мейкену, который сам любил выпить [13]: «Я никак не мог привыкнуть к абсенту, но он так подходит к моему стилю». В конце концов, он все же привык к нему и после своего низвержения, в Дьеппе, говорил: «У абсента – чудесный цвет, зеленый. Стакан абсента очень поэтичен. Какая разница между ним и закатом?»
По словам своего биографа, Ричарда Эллмана, Уайльд выработал «романтические идеи» об абсенте. Вот как он описывал действие абсента Аде Леверсон по прозвищу «Сфинкс»:
– После первого стакана ты видишь вещи такими, какими тебе хочется, чтобы они были. После второго ты видишь их такими, какими они и не были. Наконец ты видишь их такими, какие они на самом деле, и это очень страшно.
– Что вы хотите этим сказать? – спросила Ада Леверсон.
– Они теряют связи. Возьмем, к примеру, цилиндр! Ты думаешь, что видишь его, как он есть. Но это не так, ведь ты объединяешь его с другими вещами и идеями. Если бы мы ни когда не слышали о цилиндрах, а потом неожиданно увидели цилиндр отдельно, мы бы испугались или рассмеялись. Так действует абсент, и потому он приводит к безумию.
Это жуткое отстранение обладает всеми признаками настоящей наркомании. Уайльд продолжает, быть может, менее убедительно:
– Три ночи напролет я пил абсент, и мне казалось, что у меня исключительно ясный разум. Пришел официант и стал сбрызгивать водой опилки на полу. Тут же появились и быстро выросли чудесные цветы – тюльпаны, лилии и розы, истинный сад. «Неужели вы их не видите?» – спросил я. «Mais nоn, monsieur, il n’y a rien» [14].
Видеть все таким, как оно есть, по словам Уайльда, помогает тюрьма. Эта мысль отрезвляет.
Уайльд любил украшать беседу, цитируя себя самого, и несколько иначе описал воздействие абсента Джону Фозергиллу, который позже, в 30-е годы, прославился как «джентльмен-кабатчик». В молодости он был знаком с Уайльдом, и тот рассказал ему – «своим великолепным протяжным тоном» – о трех стадиях питья. На этот раз
…первая стадия – как обычное питье, во второй ты начинаешь видеть чудовищные и жестокие вещи, но, если не сдашься, ты войдешь в третью и увидишь то, что хочешь видеть, всякие чудеса. Как-то, очень поздно, я пил один в «Cafe Royal», и только я дошел до третьей фазы, как официант в зеленом фартуке начал ставить стулья на столы. «Пора идти домой, сэр», – сказал он мне, принес лейку и стал поливать пол. «Мы закрываемся, сэр. Вы уж простите, но вам придется уйти».