Он внезапно выхватил палицу и одним ударом разбил обе известняковые скрижали. Сиддхи обомлели. Бесполезные куски извести разлетелись по песку. Под ноги спорщиков.
— Вот и нет рукописей. Вот и ты остался только со Словом.
Воин обжёг Шамбару взглядом. Медленно пришли в себя мудрецы. Загудела восхищённая толпа.
— А ты говорил, что за ними можно спрятаться, — продолжил Индра.
Шамбара хотел открыть рот, но воин не позволил ему это сделать:
— Видишь ли, у меня тоже есть крепости. Например, эта, её я люблю больше других: «Если кто— то долго и мерзко говорит — убей его!»
Индра поднял палицу. Демон занервничал. Он прочитал в глазах противника вдохновенное сумасшествие.
— Разве мудрецы так ведут спор?
— Прости мне мою глупость! — перехватил Индра реплику противника и дёрнул рукой. Палица ответила рвением раскроить Шамбаре череп. Толпа успокоилась дружным смехом. Расцвёл в улыбке Диводас.
— К тому же зачем нам твои письмена? — продолжил кшатрий. — Ведь мерзость, чем бы она ни прикрывалась, всегда останется только мерзостью. Стоит ли с ней возиться? Убей разносчика — и больше нет проблемы.
— Что ж, — хмыкнул Дасу, — ты разбил крепости, но не победил их. Впрочем, я признаю твою победу, мой бесстрашный переспорщик. «Подари ему победу и забери его жизнь!» — как любят говорить наши воины.
— Ты отдаёшь мне победу только потому, что подчиняешься силе. Но в том-то и фокус, что ты всегда будешь подчиняться мне, что бы там ни болтал, поскольку всегда на твою изворотливую слабость найдётся моя изворотливая сила!
* * *
— Ещё он просил передать тебе, — говорил Диводас, когда они сидели вечером под белотелой акацией, — дословно: один — Стрелок, другой — Стражник, третий будет Возчик, а четвёртый — Конь. Понимай как хочешь.
— Чего ж тут не понять? — сказал Индра. — Я назвал ему когда-то триумвират Воина, а он предлагает мне свой вариант. В квадратуре.
— Почему конь?
— Конь — тот, кто тащит, создаёт, разрабатывает. Кстати, Дадхъянч пришёл один или с конём?
— Пришёл? Да мы нашли его в поле. Потерявшего силы. Через неделю после бури. Индра насупился. Стиснув брови. Совесть закопошилась в нём, пробуя на излом душу.
— В бреду он вспоминал тебя, бурю и сому.
— Да-да-да, — заволновался кшатрий, — Дадхъянч говорил, что сома передаёт душе бурю.
— Не упусти её.
— Кого? — не понял Индра.
— Свою бурю. А то соберёшься лететь — глядишь, а она уже и прошла. И в душе — только пустота и разорение.