Традиционализм, если разобраться, опаснее плутовской уловки врага. Ибо она учит нас бороться с ролью дураков, а он — хранить ей верность.
Индра неторопливо брёл по высокому берегу реки. Был сороковой день осени, и её обветшалая вытрепь лугов, далеко, за огневицей-рекой, засыпанной искрами, и дальше, успокаивала рвущуюся в бой душу воина. Осеняла её мудрым покоем, неторопливой красотой вечности, угодностью этого вдохновенного скитания.
Кшатрий снял заговор с магической границы пещерных поселений и, умиротворённый сладкими чарами ясного, непрогорающего вечера, добрался до своей прежней норы.
За прошедший год здесь ничего не изменилось. Со времён Кавьи Ушанаса пещерка пустовала. Бхриги не отдали её какому-нибудь новообращённому мудрецу. Из числа бывших деревенских мальчишек. И это Индру радовало. Почему-то. Значит, заладилось, сложилось. Значит, они ждали его возвращения.
«Жаль, — сказал себе кшатрий, — жаль отпускать Кавью Ушанаса. Но ничего не поделаешь, ловить и приручать лошадей — дело Индры.»
Он сбросил поклажу, развязал жух и аккуратно переложил его палицей и металлическим ножом. У Индры ещё оставалось время до обряда, и воин решил омыться прохладной, искристой водой из реки. Для этого он отправился на берег.
Спуск, выложенный плоскими камнями по вымоине пересохшего ручья, требовал от бхригов немалой ловкости и силы. Кто-то заметил издали Кавью Ушанаса и помахал ему вслед. Индра ответил небрежной рукой.
Снизу, от воды, высокий берег бхригов смотрелся стеной. Воин вспомнил далёкую хижину в горах. Всё то же самое, только эта скала была из песка. И по ней никогда не лазил Гарджа. А в остальном — неотличимо.
Здесь, под скалой, царил сырой сумрак. Солнце померкло, оставшись где-то наверху, и всё оцепенело в безжизненном покое. Даже вода. Только тучи беззвучных мошек упивались сыростью над скользкими камнями, торчащими из воды.
Индра разделся и шлёпая ногами по мелкоте пошёл к глубоководью. К тяжёлому укату тёмной воды. Свежесть оживила его брызгами, и вдруг воин услышал за своей спиной клёкот орла. Индра обернулся. Взъерошенная птица трепала крыльями воздух прямо над его одеждой. Вот орёл тряхнул мощными опахалами и неуклюже запрыгал по песку. Остановился. Пригнул голову и заколготил клювом.
— Эй, кыш! Кыш! — крикнул Индра, мысленно прощаясь со своим кожемялым нательем. Воин забыл о купании и, размахивая руками, попробовал отогнать налётчика. Птица прокряхтела что-то в ответ и подняла себя в воздух. Встревожив его могучим перемахом крыльев.
Индра проводил её взглядом, вернулся на берег, потоптался возле вещей и снова зашагал к речному затону. Оплёскивая себя мелкой водой. Он опередил взглядом свой бросок в воду, застыв как вкопанный. Впереди, всего в нескольких шагах, скользила по воде круглая спина громадой змеи.