Пипру испытывал любопытство к этому показательному явлению арийской нравственности. Но путь колесниц подошёл к тому завершению, которое называлось морем, и проводник арийцев сыграл не последнюю роль в быстротечности этого пути.
Море встретило арийцев безмолвием. Широким, размашистым неоглядьем, от которого дух замирал, и полным безмолвием.
— Это море? — спросил Индра.
— Море, — кивнул проводник.
— Оно такое пустое.
— Где же нам искать его колесницы? — возмутился Насатья.
Индра тоже хотел бы получить ответ на этот вопрос. Но Атитхигвы рядом не было, а его собственное воображение слишком устало от однообразия пустых пейзажей. Оно нуждалось в поддержке.
— А что вы ищете? — спросил Пипру.
— Колесницы, бегающие по морю.
Даса покачал головой. Ничего подобного ему видеть не приходилось.
— Я знаю, где живут племена нишада. Они считают себя арийцами. Может быть, они знают, — предположил даса.
Молодые колесничие обречённо посмотрели на Индру. Воин только вздохнул.
* * *
Деревня нишадов была беспечной и неопрятной, будто старая молочница. Из чёрных окон, напоминавших птичьи дупла, тянуло душней и пищевым переваром.
— Они тут рассказывают такие истории, только слушай! — заговорил Пипру, кивая на ленивые физиономии, встречавшие незваных гостей. —Будто в море живёт какая-то дрянь, величиной с доброе дерево, она бьёт хвостом, и из-за этого всё время скачут волны.
— Что-то не видно никаких волн, — усомнился Дасра. — Вот у нас на реке…
— У кого это «у нас»? — вмешался Индра. — У ашвинов или у бхригов?
Молодой ашвин понял, что промахнулся. Роль властителя пространства давалась ему трудно. Индра подумал, что зря он отнял этот уголёк душевной памяти у самого младшего из колесничих. Человек вспомнил нечто родное, своё, а он… Хорошо, когда есть что вспоминать.
Дасра насупился. Чужое равнодушие, неузнаваемая жизнь, новые земли — вот что теперь стало его родиной. Индра был прав. Только всё это трудно сходилось с душой. Может быть, не сразу. Но Индра был прав. Душе арийца не пристало маяться сладким покоем домашней родины. Потому что, если позволить душе такое наслаждение, она, родина, становится всё меньше и меньше, сжимая не только своё жизненное пространство, но и твою душу.
Любопытство нишадов сильно отдавало равнодушием. Они бесчувственно смотрели на колесницы, лениво обмениваясь двумя-тремя словами из котла своих вялых впечатлений.
«Интересно, что бы могло их удивить?» — подумал Индра. Его колесница ехала первой. Ашвинам приходилось дышать её пылью. Улицы деревни оказались слишком узки, и колесницы подпирали друг друга.