Кормилица заставляла воина греть воду в котле и, отпустив ребёнка ползать на воле, разматывала свои узелки, извлекая из них снадобья и растирки.
Днём, когда обитатели хижины снова оставались в мужской кампании, отец и сын были накормлены, намыты, растёрты маслами и завёрнуты в чистое. Они грелись на солнышке, разомлев от тепла и покоя.
Ближе к вечеру из деревни приходили пастухи. За трофеями. Всё добытое Гарджой принадлежало им.
— Значит, их было пятеро? — спрашивал седой марут с тяжёлым мясистым лицом.
— Конечно, — отвечал кшатрий. — Одна корова тянет на пять человек.
— И когда они научатся охотиться на горных коз?!
— Охотиться трудней, чем воровать. Но даже если бы было проще, вся эта нечисть не отступила бы от своих богомерзких замашек.
— Почему? — равнодушно поинтересовался человек с тяжёлым лицом.
— Потому, — пояснил Гарджа, — что воровать и разбойничать для них так же обязательно, как для нас молиться богу. И ничто не сможет изменить их натуру. Пишач — это приговор, который вынесла Судьба человеку, а я привожу его в исполнение. Ваши коровы — только повод. Эта мысль не очень нравилась вайшам. Они бы предпочитали найти другие поводы для Гарджи. Вместо своих коров.
— Одна корова — пять пишачей. Две коровы — десять пишачей. Это их цена по жизни, — продолжал воин, успокаивая свою ненависть.
Пастухи уходили. До следующего раза. А Гарджа и Индра перебирались спать в хижину.
Ночью, как и днём, седой вновь возродился юным,
Двигаясь, не старея, сквозь многие людские поколения.
(Ригведа. Мандала I, 144)
— Пойдём, малыш, я покажу тебе, как прилетают краснопёрые воркуши, — Гарджа взял ребёнка за руку, и они пошли на луг.
— Только нам придётся сидеть тихо, чтобы не спугнуть птиц.
— А зачем они прилетают? — поинтересовался Индра.
— На этом лугу петушки воркуш каждый год устраивают свадебные бои.
Индра распахнул свои ясные глаза:
— Что это, свадебные бои?
— Это когда два петушка дерутся за одну курочку. Чтобы ей понравиться. И чтобы потом она выбрала победителя себе в мужья.
— А если петушок победил, но курочке он не нравится?
— Так не бывает.
— Почему?
— У птиц и у зверей так не бывает.
— Почему не бывает? — Индра дёргал Гарджу за руку. — Скажи, почему не бывает.
— Я не знаю, сынок. Должно быть, у них всё проще. Тот, кто победил, тот и нравится, потому что он лучше. Ведь это правильно. А что правильно, то и хорошо.
Гарджа посмотрел ребёнку в глаза. Нет, он не убедил мальчугана. Ну и ладно. Пусть сам подумает.
Они залегли в траве, но отсюда птиц не было видно. Луг широким вымахом разворачивало и уносило вниз от горы. Он сливался с бесконечными далями, едва перехватываемыми дымным лесом. У самого горизонта. В ясную погоду лес жирной чертой пересекал равнину. Отсюда до него был целый день ходу. Не меньше. За лугом осела кое-какая поросль. Не деревья, а так, ветвистый разностей. Он густел по оврагам над бурой воспалённой землёй. Треснувшей глубокими сухими шрамами. Только в период дождей земля здесь размокала и наплывала по оврагам грязью. А весной в оврагах подолгу держалась вода. Земляные просечины тянулись до самой деревни Ситы, сходясь одним могучим земляным рубцом.