— Что же это такое?
Трита остановился и продолжил заговорщицким шёпотом:
— Он уже есть. Раз он находится в круге. Он создан в виде наиболее совершенного элемента.
Однажды пятый элемент сотворил самого человека. Думаю, это было так: молния ударила в ствол дерева, ствол загорелся, а Ману, бывший ещё диким, увидел огонь. Потом он научился получать его сам и управлять им…
— Разве ему не Савитар дал огонь?
— Может быть, может быть, — скривился Трита, протестующе жестикулируя, — не перебивай. Огонь сделал нас людьми, а кто делает огонь?
— Дерево!
— Верно. Теперь представь на секунду, что Савитар, как ты говоришь, открыл бы Огонь не дикому Ману, а какому-нибудь волку или медведю. Что бы с нами было?
— Страшно подумать.
— То-то и оно. Дерево выполнило свою роль, но есть и новый пятый элемент. Возможно, он сидит в камне, — Трита растянулся на шкуре, заломил руки под голову и закрыл глаза.
— Возможно, возможно, — проговорил он мечтательно. — Я даже слышал про это. Он сидит в камне, его извлекают с помощью огня, нагревая камень в очаге. Из камня берут красную мякоть, которая, остывая, снова превращается в камень. Другой камень. Более прочный, чем тот, который её породил.
— Откуда ты знаешь? — узумился Дадхъянч.
— Пустой вопрос.
— Подумаешь, камень. Разве он может быть пятым элементом?
— Свойства этого камня таковы, что человек будет их изучать много-много сотен лет, но так и не постигнет до конца.
— В чём же здесь опасность? — насторожился Дадхъянч.
— Он, как любой пятый элемент, открытый познанию, уничтожает круг его создавший. Выходя за рамки этого круга. Ага. Уничтожает, понимаешь? Одним из своих свойств. Стало быть, он уничтожает и человека, попавшего в окончательную зависимость от него. После чего снова выстраивается гармония четырёх стихий, боги снова создают человека, а человек снова ищет пятый элемент. Всё повторяется. Меняется только сама вещица.
Дадхъянч вздохнул. Ему стало трудно слушать Триту. Дадхъянча и до того знобило, но сейчас уже трясло. Внутри молодого риши загоралась лихорадка.
— У тебя воспалённые глаза, — сказал Трита, вглядевшись в лицо своего молодого товарища. — Э, да у тебя лихорадка! Давай-ка ложись.
Дадхъянч не сопротивлялся. Пожар, бушевавший внутри молодого тела, вдруг дал издушину, выйдя наружу. Когда лихорадка заполыхала снаружи, дышать сразу стало легче.
Ночью Дадхъянчу сделалось совсем плохо. Его мучил жар. Молодому риши грезилась пылающая вода и раскалённые докрасна камни. Горело всё вокруг, и даже небо. Огненный ветер поднимался от кусков чёрного камня, усыпавших обожжённую землю.