Мы оплакали погибших родичей и вместе с ними — гордых драконов, которые по нашему приказанию принялись сеять смерть и разрушение среди наших врагов. И пока мы не покинули убежища в горах и не огляделись, нам и в голову не приходило, на какую ужасную участь мы обрекли недругов. Земли кругом превратились в пустыню. Не было в тот год в Катании весны — лишь жаркое лето драконьего огня.
Но и на этом счет наших грехов не закончился. Одержав над пришельцами верх, мы решили было отпустить драконов на волю, но не знали, как это сделать. Когда мы уничтожили один камень, его дракон впал в буйство, и ничто не могло его усмирить. Мы перебирали все, что знали о драконах, мы прибегли к помощи всевозможных священнодействий, но ничего у нас не вышло. Бремя драконов было так ужасно, так невыносимо, что мы обратились за помощью к людям — а вдруг они знают, умеют или понимают что-то такое, что даст драконам свободу?
В Катании тогда оставалось всего двенадцать сенайских и удемских семейств — да-да, теперь-то вам ясно, к чему ведет наш рассказ. Умоляя их о прощении, мы поведали им о драконах и просили их помощи. Но, к нашему ужасу, люди не пожелали освобождать драконов. Нет. Они забрали камни себе и объявили, что сами будут повелителями драконов. Они не поверили, что, если драконам дать испить воды из Кир-Накай, звери станут разумными. Люди никогда не видели драконов во славе — они познали лишь гибельную их мощь. А бессловесную силу, охватывающую по временам сознание людей, — образы любви и радости, земли и огня, воды и мудрости, — они считали божественным откровением и не понимали, что это — язык драконов. Мы поведали людям имена семерых старших драконов — Тьясса, Велья и Ванир, Келдар и Аудун, Роэлан и Джодар, — но люди, как дети, верили в волшебство и дали эти имена своим богам. И они спрашивали: ведь драконы теперь под властью камней, почему же божественное присутствие как было, так и есть? Но ведь и божественное это присутствие слабело — время, безумие и война пожинали свой урожай! Драконы дичают, и боги молчат, и только элимам ведомо, почему это так!
Нарим взял у меня нетронутый кубок и, отставив его, жестом велел мне встать. Вслед за мною поднялись и остальные, и мы направились к черному провалу в задней стене, а Тарвил шел рядом со мной и продолжал рассказ.
С того проклятого дня у драконов больше не было детенышей, и теперь каждый погибший в бою дракон — невосполнимая для мира потеря. И чем дольше драконов не допускают к озерной воде, тем меньше надежды на то, что когда-нибудь они станут прежними. И чем дольше они пробудут под властью кровавиков, тем глубже станет их безумие.