Греков замолчал, прислонился лбом к скрещенным рукам и некоторое время сидел так, тихо и размеренно покачиваясь на палке меж колен; были видны его белые волосы, жалкая, со старческим желобком наклоненная шея, несвежая каемка на оттопыренном воротничке сорочки.
– Да, Алеша… - проговорил он, поперхнувшись, и расслабленным усилием поднял голову, - может быть, я и виноват в том… И ты хотел мне мстить? Мстить за прошлое? И Валерий, Валерий?.. Что же ты наделал, Але-е…
Голова Грекова затряслась, из горла вырвался захлебнувшийся кашель, угловато поднялись плечи, и по щекам у него опять потекли слезы. Он, наклонясь, моргая влажными веками, прижал подбородок к рукам, а подбородок его дергался, упираясь в руки на палке.
– Отец, тебе дать воды? Я сейчас воды… - растерянно заговорил Алексей и, оглядываясь, быстро пошел и двери, но сейчас же голос отца остановил его:
– Не надо, у меня валидол… Не уходи отсюда. Не стоит, чтобы Диночка…
Покачиваясь, Греков морганием век стряхнул слезы, тихонько отставил, прислонил палку к дивану, слепым движением пошарил в кармане чесучового пиджака; но когда вынул металлическую коробочку, вроде не хватило силы отвернуть колпачок, справиться с ним, и Алексей поспешно сказал:
– Тебе плохо? Я помогу, отец…
– Сейчас пройдет, Алеша… Сейчас. Сердце задохнулось. Вот все. Руки ослабли.
Замедленно с ладони он бросил в рот таблетку, и палка его скользнула по краю дивана, упала, стукнув, на пол; нагнувшись, Алексей поднял ее; на мгновение ощутил теплый, нагретый пальцами отца набалдашник, подал ее отцу, благодарно взглянувшему на него.
– Спасибо, Алеша. - И, маленький, сгорбленный, пожевывая губами, он внезапно засмеялся беззвучным смехом. - Как ты обходителен со мною… Как обходителен! Что ж, спасибо, спасибо… Я благодарен. Но скажи мне, скажи: зачем? Зачем же случилось это страшное, ужасное?.. Глупые, глупые мальчики! Открыли сейф. Разбросали рукописи. Книги. Документы… Ты восстановил против меня Валерия. Ты бесчеловечно… бесчеловечно поступил! - И, передохнув, покачиваясь, как в забытьи, повторил рыдающим голосом: - Зачем же все так случилось, Алеша?
– Я не хотел тебе мстить, - проговорил Алексей и по тону своего голоса поразился тому, что против воли оправдывается, и договорил тихо: - Нам надо сейчас помолчать. Я прошу тебя.
– Ты? Просишь? Меня? - Греков вскинул голову, его овлажневшие блеклые глаза налились темной колючей голубизной, нашли что-то во взгляде Алексея и, увеличиваясь, посмотрели снизу вверх на него. - Ты… убил меня, - шепотом выдохнул Греков, и на его вскинутом к Алексею лице появилось какое-то торопливое, сумасшедшее выражение человека, который не мог остановиться, справиться с душившим его бессилием. - Ты убил Валерия и меня. Ты убийца, да!