– Привет, старина, что у тебя? Отходишь понемножку?
– Понемножку – да.
– Что у тебя вообще? Еще приходят телеграммы с соболезнованием?
– Приходят из областей.
– Ясно. Провинция всегда запаздывает. А в мастерскую умельцы прут? Еще не предлагают выгодную покупку? Вспомнишь мое слово – торгашеские мухи начнут к тебе слетаться. О мухах не забывай, уши держи взведенными, как курок.
«Он как будто догадался, что уже был почтенный Исидор Львович».
– Ясновидец ты, Тимур. Только что ушел покупатель, некий Песков. Денежный мешок. Не знаю, говорит ли тебе что-нибудь эта фамилия?
– Как ты сказал? – не расслышал Спирин и хохотнул: – Пеньков? Бывший шпион?
– Есть такой искусствовед Песков. Иногда пописывает в «Культуре». Знаком?
– Вроде что-то где-то когда-то читал или слыхивал краем уха, – пренебрежительно хмыкнул Спирин и спросил иным тоном: – И что он хотел, американский шпион?
– Хотел по выбору купить десять картин за двадцать тысяч долларов.
– И что? Совершили сделку?
– Не собираюсь торговать картинами деда. Тем более – дарить. Двадцать тысяч – это значит две тысячи за каждую. То есть даром. Понимаешь?
– Правильно. Умница, – одобрил Спирин. – Гони всех спекулянтов в шею. За шкирку – и спускай с лестницы. Под женю коленом. Чтоб летели, сверкая каблуками.
– В общем-то, деньги мне нужны. На сберкнижке у деда денег не оказалось. Буду продавать «жигуленка». Ты не знаешь, как это делается?
– Полагаю – каин проблем. Надо встретиться и переговорить.
– Когда?
– Хоть сегодня. Через час. Хоп?
Он повесил трубку так же внезапно, как и позвонил, этот довольно-таки загадочный Тимур Спирин, когда-то бывший среди сокурсников на виду, «самый смелый и сильный парень» в университетском братстве, обретший в последние годы после Афганистана и Чечни совершенно новое, независимое качество полностью уверенного в себе человека.
«Он живет иначе, чем я, чем Мишин и Христофоров, работает в какой-то крупной охране. Встречаемся мы редко. А товарищем в университете он был отличным, – раздумывал Андрей после звонка. – Тимур, конечно, озадачил всех, когда у Мишина сказал, что Россию спасет оружие».
И Андрей припомнил, что на следующий день позвонил Станислав Мишин и, заговорив о вчерашней встрече, засомневался: «Не провокация ли мысль Тимура насчет пиф-паф? В наши проститутские времена никому с разбега нельзя верить. Даже бывшим друзьям. А пиф-паф – это мечты о гражданской войне. Упаси Бог от кровопролития. Ты веришь в искренность Спирина?» – «Пытаюсь понять, почему именно он это сказал, – ответил Андрей и спросил шутя: – А мне ты веришь в наши предательские времена»