«Вот оно, – размышлял он, пробуя на упругость рычажок предохранителя. – И все же, кто стоит за этими звонками? А как же я? Оказалось – стреляю я плохо».
Обещанный звонок был и этой ночью. Он плохо спал, и прорвавшийся в тягучую дрему телефонный звонок вытолкнул его из путаных видений, из каких-то шевелящихся в мутной толще скользких водорослей, и с мгновенным ожогом от вспышек звона в темноте он сорвал трубку с аппарата, включил свет настольной лампы и выговорил приготовленным тоном покойной изысканности:
– Что скажете нового, господа? Вы обещали звонить каждую ночь, пока я жив. Я жив и ждал звонка. Хотя надеялся, что вы передумаете.
– Молодец, мальчик. Хорошо воспитан. Мы не умеем передумывать. Приятно иметь дело с молодым человеком из интеллектуальной семьи, – проговорил насыщенный обволакивающими интонациями голос. – С многообещающим журналистом.
– Тронут! Растроган! Подождите секунду. Достану платок и высморкаюсь. Душат благодарные слезы, – выговорил Андрей, возбуждаясь игрой с настроенным на притворную вежливость голосом. – Итак, я слушаю, господин… э-э…
– Умный мальчик. Так и называйте меня – господин Э.
– Мои уши на гвозде внимания, господин Э, с вашего позволения.
– Остроумный мальчик! Есть опасность, что ваши уши, действительно, могут оказаться повешенными на гвозде, а шея в петле, – уверил голос, ослабляя обволакивающие интонации. – Не имею времени, Андрей Сергеевич, обмениваться любезностями. Мы с вами не в парижской «Ротонде» и отнюдь не на приеме у английской королевы. Суть дела вот в чем. (Пауза. Невнятный шорох… «Это совсем не тот голос, что говорил вчера, это голос актера. Откуда он звонит? Из автомата на окраине?») Слушайте и запоминайте, Андрей Сергеевич. Мы готовы забыть ваши политические шалости в опубликованных вами… как бы это сказать… непродуманных… задиристых статьях. Помимо этого – обещаем найти и вернуть картины вашего прославленного родственника. Мы найдем их и вернем вам. Но наши усилия потребуют и усилий с вашей стороны.
– Очень любопытно! Говорите конкретно, господин Э!
– Не петушитесь, вспыльчивый и горячий мальчик, меня возбуждать небезопасно. И торопить – не в вашу пользу. Каких, интересуетесь, усилий? Вы должны заплатить за возвращенные нами картины триста восемьдесят тысяч долларов, то есть вполне скромную цену за шедевры. Нам не хотелось бы, чтобы национальные ценности ушли за границу.
И Андрей не сумел побороть почти истерический смех.
– Как? Как? Триста восемьдесят тысяч? Да у меня таких денег никогда не было и никогда не будет! Вы, как видно, поклонник юмора Жванецкого, господин Э! Таких денег и в мечтах нет!