Прибежали все разом. С того места, где он сидел, скорчившись, на веранде, Говард видел, как они бросились на кухню. Тогда он встал и, проскользнув в переднюю дверь, бегом бросился на второй этаж.
Кто-то крикнул: «Вот черт! Смотрите!», еще кто-то, вероятно, миссис Лейми, взвизгнул, а потом завопил про огнетушитель. Этот вопль Говард услышал на середине лестницы. Наверху он толкнул первую же дверь.
Комната была большой, оклеенной кроваво-красными викторианскими обоями с цветочным орнаментом, почти посередине стояла большая круглая кровать. На ней лежала его палка. Рядом на полу высовывались из-под покрывала пропановая горелка и фигурный молоток Касалкина. Они трудились над палкой – отпиливали от нее куски. Покрывало было усыпано опилками, а конец палки плоско обпилен. В комнате стоял густой запах смолы. Отпиленные куски исчезли.
Схватив палку, Говард снова выбежал в коридор, но на площадке лестницы остановился, чтобы прислушаться и перевести дух. Он едва-едва слышал, как в кухне пререкаются голоса. Потом, закрываясь, хлопнула задняя дверь. Они, наверно, решили, что он взорвал сушку и выбрался на задний двор. Может, они тоже туда побегут, решат его преследовать… Держась как можно ближе к стене, он на цыпочках спустился вниз.
Входная дверь все еще стояла нараспашку, но от основания лестницы ее отделяли долгие шесть ярдов. Говард остановился, скрючился, чтобы последний раз взглянуть на кухонную дверь прежде, чем метнуться на улицу, и как раз в этот момент из кухни вышли Честертон Касалкин и Джейсон. Оба пересмеивались, будто считали взорванную центрифугу гениальной шуткой. Потом по лицу Касалкина скользнули сомнение и подозрения, и он уставился на открытую входную дверь.
Говард бросился вперед. Ожидание теперь ничего не даст. Размахивая палкой, он перепрыгнул последние две ступеньки, приземлился на больную ногу, споткнулся и едва не упал. Двое мужчин поглядели на него в полнейшем изумлении, словно недоумевали, что бы это значило. Потом Касалкин заорал и, схватив тяжелую стеклянную пепельницу, метнул ее в Говарда, промахнувшись на добрые три фута. Пепельница угодила в выходившее в палисадник окно, и на улицу полетел дождь осколков, а Говард ожесточенно замахнулся палкой на Джейсона, когда художник попытался отрезать ему путь к двери.
Говард налетел на экран двери, тот от удара распахнулся, и Говард выбежал прямо на дорожку, а оттуда в переулок. В доме кричали: Касалкин и Джейсон вопили «Караул!» – им совсем не хотелось выходить на темный двор одним. Забравшись в «фольксваген», Говард прикорнул в темноте между передними сиденьями.