На письменном столе, за которым помещался Рвацкий, стояли нагроможденные одна на другую коробки с кильками.
Но сам Рвацкий не понравился мне еще более, нежели кильки в его издательстве. Рвацкий был человеком сухим, худым, маленького роста, одетым для моего глаза, привыкшего к блузам в «Пароходстве», крайне странно. На нем была визитка, полосатые брюки, он был при грязном крахмальном воротничке, а воротничок при зеленом галстуке, а в галстуке этом была рубиновая булавка.
Рвацкий меня изумил, а я Рвацкого испугал или, вернее, расстроил, когда я объяснил, что пришел подписать договор с ним на печатание моего романа в издаваемом им журнале. Но тем не менее он быстро пришел в себя, взял принесенные мною два экземпляра договора, вынул самопишущее перо, подписал, не читая почти, оба и подпихнул мне оба экземпляра вместе с самопишущим пером. Я уже вооружился последним, как вдруг глянул на коробки с надписью «Килька отборная астраханская» и сетью, возле который был рыболов с засученными штанами, и какая-то щемящая мысль вторглась в меня.
– Деньги мне уплатят сейчас же, как написано в договоре? – спросил я.
Рвацкий превратился весь в улыбку сладости, вежливости.
Он кашлянул и сказал:
– Через две недели ровно, сейчас маленькая заминка…
Я положил перо.
– Или через неделю, – поспешно сказал Рвацкий, – почему же вы не подписываете?
– Так мы уже тогда заодно и подпишем договор, – сказал я, – когда заминка уляжется.
Рвацкий горько улыбнулся, качая головой.
– Вы мне не доверяете? – спросил он.
– Помилуйте!
– Наконец, в среду! – сказал Рвацкий. – Если вы имеете нужду в деньгах.
– К сожалению, не могу.
– Важно подписать договор, – рассудительно сказал Рвацкий, – а деньги даже во вторник можно.
– К сожалению, не могу. – И тут я отодвинул договоры и застегнул пуговицу.
– Одну минуточку, ах, какой вы! – воскликнул Рвацкий. – А говорят еще, что писатели непрактичный народ.
И тут вдруг тоска изобразилась на его бледном лице, он встревоженно оглянулся, но вбежал какой-то молодой человек и подал Рвацкому картонный билетик, завернутый в белую бумажку. «Это билет с плацкартой, – подумал я, – он куда-то едет…»
Краска проступила на щеках издателя, глаза его сверкнули, чего я никак не предполагал, что это может быть.
Говоря коротко, Рвацкий выдал мне ту сумму, которая была указана в договоре, а на остальные суммы написал мне векселя. Я в первый и в последний раз в жизни держал в руках векселя, выданные мне. (За вексельною бумагою куда-то бегали, причем я дожидался, сидя на каких-то ящиках, распространявших сильнейший запах сапожной кожи.) Мне очень польстило, что у меня векселя.