– Я рассматривал и этот аспект. Даже оставив в стороне тот факт, что Формюир ни на одной из них не женат… подозреваю, что мало кто из этих матерей хотел девочку, и все они будут весьма расстроены.
Катерина не была вполне уверена в истинности первого утверждения, но, разумеется, второе было дьявольски верно.
– И если бы мы насильственно вернули их в семьи матерей, в чем состояло бы наказание для Формюира? Это богатство – сто восемнадцать девочек – по-прежнему остается в его Округе, и ему даже не надо будет их кормить. – Он отложил наполовину съеденный кусок пряного хлебца и нахмурился. Лорд Марк взял второй – нет третий, – кусок, и вгрызся в него. Упала мрачная тишина.
Катерина в раздумьи нахмурила брови.
– По вашим расчетам, Формюир мыслит в понятиях выгоды, и никак иначе. – Только много лет спустя после рождения Никки она спросила себя, не потому ли Тьен стремился к старомодному способу сделать ребенка, что он был намного дешевле. Нам не надо ждать, пока мы сможем себе это позволить – для ее нетерпеливого слуха это был мощный аргумент. Мотивы Формюира казались как экономическими, так и генетическими: в конечном счете, это было богатство для его Округа и поэтому и для него самого. Этот техно-гарем должен производить будущих налогоплательщиц, которые, как он явно полагал, станут ему опорой в старости вместе со своими будущими мужьями. – На самом деле эти девочки – признанные незаконные дети графа. Уверена, я где-то об этом читала… кажется, в Период Изоляции незаконные дочери императора или правящего графа имели право на приданое от своего знатного отца? И требовалось какое-то императорское разрешение… приданое было почти было знаком юридического признания. Держу пари, тетя Фортиц вспомнила бы все исторические детали, включая прецеденты, когда этого приданого добивались принудительно. Разве императорское разрешение не аналогично приказу? Возможно, император Грегор мог бы установить размер приданого для дочерей графа Формюира… высоким?
– О! – лорд Форкосиган откинулся на спинку стула, широко распахнув восхищенные глаза. – А-а… – злорадная усмешка промелькнула на его губах. – На самом деле оно может быть сколь угодно высоко. О, мой бог… – Он искоса посмотрел на нее. – Полагаю, мадам Форсуассон, что вы напали на путь решения этой проблемы. И я, разумеется, сообщу об этой идее так быстро, как только смогу.
Его явное удовольствие заставило ее сердце взлететь … – ну, если честно, это было даже не удовольствие, а некое острое, словно нож, ликование; она улыбалась его улыбке, и он улыбался в ответ. Она надеялась, что хоть немножко смогла облегчить испытываемую им наутро после приступа головную боль. В соседней комнате раздался бой часов. Катерина поглядела на свое хроно. Стоп, неужели уже так поздно?