Они придут, сядут, поздороваются с ним, как обычно: мать поцелует в щеку, отец схватит за руку и крепко сожмет, в конце концов громкие приветствия поутихнут, и тогда можно будет начать прощальный ужин в ресторане этого заштатного городка.
Прошло две минуты. Он слышал, как тикают часы на запястье. И больше ничего. Прошла еще минута. Он сосредоточился. Начал молиться. Сердце билось совсем тихо. И опять ничего.
Еще минута. Он прислушивался к своему дыханию. Показалось: вот сейчас. Сейчас, черт возьми. Давайте же!
Сердце у него запрыгало.
Дверь в зал открылась.
Не поднимая головы, не открывая глаз, он затаил дыхание.
Кто-то направлялся к его столику. Кто-то остановился. Кто-то смотрел на него сверху.
– Я уж думала, мы никогда больше не дождемся от тебя приглашения на ужин, – сказала ему мать.
Когда он открыл глаза, она как раз наклонилась поцеловать его в висок.
– Сколько лет, сколько зим! – Отец схватил его за руку и крепко пожал. – Как жизнь, сынок?
Сын вскочил, едва не опрокинув бокал.
– Отлично, пап. Привет, мам! Садитесь, что же вы, садитесь, прошу вас!
Почему-то они так и остались стоять. Все в замешательстве смотрели друг на друга, будто оглушенные, пока…
– Да не волнуйся, тут все свои, – сказала мать. – Что ж ты так долго нас не звал? Ведь…
– Много воды утекло, сын. – Отец все еще сжимал его руку стальной хваткой. Он подмигнул, словно уверяя, что не в обиде. – Мы все понимаем. У тебя дел по горло. Ты в порядке, сын?
– В порядке, – ответил сын. – Только… соскучился! – Тут он порывисто прижал к себе их обоих, потому что на глаза навернулась влага. – А вы… – он осекся и покраснел. – Я хочу сказать…
– Не смущайся, сынок, – сказал отец. – У нас все нормально. Поначалу пришлось туговато. С непривычки. Как, черт возьми, это выразить словами? Никак, поэтому и не буду…
– Джордж, умоляю, хватит болтать, распорядись насчет столика, – вмешалась мать.
– Это и есть наш столик, – сказал сын, указывая на свободные места. Он вдруг сообразил, что не зажег свечу, и дрожащими руками сделал это сейчас. – Садитесь. Выпейте вина!
– Твоему отцу пить вредно… – начала мать.
– Ей-богу, – сказал отец, – теперь это не имеет никакого значения.
– Совсем забыла. – У матери возникло странное ощущение, будто она только что примерила новое платье и заметила, что все швы морщат. – Все время забываю.
– А другие забывают, что живут! – Отец рассмеялся в голос. – На восьмом десятке люди просто перестают это замечать. Забывают сказать: черт побери, ведь я жив! В данном случае ты точно так же…
– Джордж, – перебила мать.