Еще рулет, еще сигарета. Снова водка.
Медленно накатывало расслабление. Лишь сейчас Кофи заметил, что накрапывает мелкий дождь. Это было приятно.
Части прохожих это, видимо, также было приятно. Они шли без зонтов. Кофи смотрел на петербуржцев, как на марсиан. Они проходили в нескольких метрах от него. Он знал их язык и обычаи.
Однако они находились в разных измерениях. Они жили разными ценностями. По асфальту куда-то шли обычные белые люди, с их многословием, жадностью и углубленным самокопанием. Он в этом чуждом мире купли-продажи выполнял заветы предков.
Надо было поторапливаться, пока не прекратил движение общественный транспорт. Пока не развели мосты на Неве.
Когда бутылка опустела на две трети, Кофи покинул неудобную жердочку, забрался в подошедший автобус и продолжил путь в общежитие.
В полупустом автобусе он сделал еще пару глотков. Люди смотрели на Кофи во все глаза. Кое-кто из них немало повидал в жизни. Но такого чуда не видел никто.
Здоровенный пьяный негр едва держался за поручень. Время от времени он прикладывал к губам бутылку «Русской».
А после пихал в рот огромные куски сливочного рулета.
Вид у него был такой, словно он сперва хорошенько подрался, а затем долго лежал в канаве. «Наш парень! — с затаенной гордостью думали простые люди. — Небось и матом ругается будь здоров…»
Словно прочитав мысли окружающих, рослый, плечистый негр встряхнул грязной головой и заявил:
— Все это херня!
И немедленно выпил. Мужчины, женщины, старики и немногочисленные дети, ехавшие в столь поздний час, радостно закивали, заулыбались. Стали переглядываться. Люди словно поздравляли друг друга. Даже в негре они встретили своего.
Хорошо сказал! Вот какова наша сила!
Дадим достойный ответ Чемберлену!
Скоро автобус затрясло на мостовых стыках. Кофи вышел за остановку до общежития, сопровождаемый ласковыми взглядами простых людей. Он побрел по широкому тротуару Пискаревского проспекта, сжимая в одной руке водку, а в другой — остатки приторно-сладкого рулета.
Первый же встреченный патруль застыл в немом изумлении. На асфальте выписывал замысловатую кривую негр.
Милиционеры невольно преисполнились той же симпатией к черному парню, что и пассажиры автобуса. У российских собственная гордость.
— Вот это по-нашему! — воскликнул один.
— Свой человек, — согласился другой. — А еще говорят: черные — не люди.
— Загребем? Мы ж пока только четверых сдали.
Старший патруля сдвинул кепи на глаза и поскреб затылок.
— До плана еще искать и искать, — сказал он. — Но, если он иностранец, лучше не связываться. Потом замучаешься объяснительные записки писать.