Обычная перекличка. Ворот для нас не открывали – пропустили через вахту. Сняли с меня и с Фернандо наручники. Был день. Основное население колонии было на работе в лесу. Кто-то из придурни приказал нам подойти к каптерке – сдать личные вещи, подождать распределения по бригадам. Каптерка помещалась в третьем или четвертом, считая снизу, бараке. Они так и располагались – ступенчато – вверх по склону. Уже с этой, средней части лагеря хорошо была видна тайга – синеватые, зеленые, дымчатые – самых разных оттенков зелени – таежные дали. Были видны уже и желтоватые, охристые пятна – береза, лиственница. Выше всех стоял, как и на ДОКе, новый типовой, но одноэтажный барак с двумя секциями. За ним, да и почти со всех сторон лагеря, – только колючая проволока, не мешающая обзору. Совсем на пригорке стояли – уже за зоной – солдатские казармы и дома вольнонаемных. В верхнем правом углу, под самой вышкой, – небольшой БУР.
В каптерке (двери были открыты, было тепло) нас встретил еще на крылечке высокий, лет 55-60 человек стройной военной выправки. Лицо доброе и мудрое, глаза большие, выпуклые, над ними густые седые брови.
– Толя! – закричал вдруг Фернандо, – ты знаешь, кто это?
– Нет!
– Это генерал Клебер, герой обороны Мадрида! Я хорошо его знаю.
Клебер услышал слова Фернандо, и они быстро и восторженно заговорили по-испански. Потом вдруг перешли на французский. Я уже знал почему: Фернандо провел детство и учился во Франции, а Клебер, видимо, знал французский лучше, чем испанский. Фернандо познакомил нас:
– Анатолий Жигулин-Раевский, студент из Воронежа…
– А меня, – сказал Клебер, подавая руку, – зовут Манфред Штерн – по формуляру, а здесь, для простоты, – Александр Федорович.
На подоконнике в помещении каптерки лежала большая селедка. Я был страшно голоден. Александр Федорович сразу это заметил:
– Хотите селедку? Она не очень соленая. Жаль вот только, что хлеба нет. Здесь не ДОК, здесь очень трудно с хлебом.
Селедку я с большим удовольствием съел и без хлеба. И мне вспомнилось, что во время гражданской войны в Испании радио и газеты говорили о каком-то генерале Клебере.
Почти всю мою жизнь на 031-й колонии Александр Федорович Штерн помогал мне – по мере возможности, конечно. Он, например, руководил моим чтением (в колонии со времен Тайшетлага осталась случайно не уничтоженная небольшая библиотека). В совсем хорошие времена (когда я порубил себе левую ногу и кантовался в зоне – об этом особый сказ) он помогал мне в изучении английского языка. Я очень страдал оттого, что прервалась моя учеба в институте, что нет возможности много читать, и восполнял эти лишения беседами с людьми. От людей порою узнаешь больше, чем из книг.