Докс ожидал от своего начальника, каких угодно слов, но только не этих. Он понимал, что Вейдж знает гораздо больше него, но принять это знание было выше его сил.
— Спасибо Докс, можешь идти. Ты принёс очень важные вести, — грустно сказал Вейдж.
Старший лис, ничего не понимая, кивнул и, взмахнув полами коричневого плаща, исчез.
— Молодец, малыш… Ты всё-таки успел поставить блок. Помнится, у тебя это долго не получалось. Герр был бы доволен. Прости меня, да пребудет с тобой Шаур, — тихо прошептал Вейдж, глядя вслед отчалившему кораблю.
Салийская империя.
год до описываемых событий.
Удар. Тщедушное тело дёрнулось, но крика так и не последовало. Старый раб закусил нижнюю губу и ощутил во рту солоноватый привкус крови. Кричать было никак нельзя: за каждый крик или стон добавлялось еще двадцать ударов лембы.
«Осталось пять… Только пять ударов… Ты выдержишь! Обязательно выдержишь, — исступленно втолковывал себе раб. — Ты уже вытерпел тридцать пять. Осталось совсем немного, совсем чуть-чуть».
Лемба свистнула, рассекая воздух, и новый удар ожёг пятки провинившегося. Сознание затмила тёмная боль. Усилием воли раб зацепился за грань ускользающей реальности, словно взывая к ней, чтобы та ускорила время.
«Четыре… Теперь только четыре», — измученной мыслью отозвалась реальность.
Ах-куч зловеще усмехнулся. Ему не нравилось, когда раб молчал под его лембой. Храмовый надзиратель отбросил измочаленную палку в сторону, взял с пола кувшин и стал жадно пить, запрокинув голову. Широкий поток обрушился в пересохшее горло. Холодные струи торопливо побежали по гладко выбритым щекам, затем по мощной шее и дальше по груди и животу, охлаждая разгоряченное тело. Смотрящий за рабами довольно фыркнул и вылил остатки воды себе на плечи. Брызги полетели в разные стороны, и одна из них попала на спину обнаженного раба. Тот вздрогнул, словно это была не вода, а капля расплавленного олова. Ах-куч неторопливо подошел к медному чану с кипящей соленой водой и стал придирчиво выбирать новую лембу. Взяв одну, он несколько раз взмахнул ею, прислушиваясь к резкому свисту, потом недовольно цыкнул и положил обратно в чан. То же самое он проделал со второй, потом с третьей, и только четвёртая ему понравилась своей гибкостью. Он дотронулся языком до распаренного дерева и удовлетворенно качнул головой: лемба пропиталась солью очень хорошо — значит она будет жалить по-настоящему.
Всё так же неторопливо «потерявший лицо» или, как ещё их называли — «безбровый», подошел к своей жертве. Прежде чем сделать широкий замах, он внимательно присмотрелся, стараясь углядеть наиболее поврежденные участки кожи на ступнях раба. Искусство работы лембой в том и заключалось, чтобы раз за разом попадать по одному и тому же месту: только в этом случае, лемба оправдывала своё название — «крик боли».