В XVIII и XIX веках Портлендская гавань была центром рыболовства и мореплавания. В наши дни первенство перешло к Бостону и Вест-Индии. Теперь суда чаще отправлялись в Китай и на Ближний Восток. Перестройка гавани для привлечения туристов и молодежи все еще составляла предмет споров: трудно наладить работу в гавани, если вокруг болтается куча бездельников и пижонов с фотоаппаратами и пакетами попкорна.
«Таверна моряка» выглядела стареньким уютным местечком. Я знал, как выглядит Виллефорд, но лично не был с ним знаком. И уж тем более ничего не знал о его прошлом. Он выглядел старше, чем я помнил по последней нашей встрече в темном баре. Тогда он смотрел баскетбол по телевизору в окружении морских коньков и звезд, развешанных по стенам. Сейчас ему на вид можно было дать лет шестьдесят: на лысой голове лишь несколько прядей седых волос, похожих на водоросли, прилепившиеся к скале; бледная, почти прозрачная кожа с прожилками на щеках. Лицо украшал красный нос картошкой, а сами черты лица расплылись из-за заметной отечности: видимо, он немало пил.
В одной руке Виллефорд держал высокий стакан с пивом, рядом стоял пустой стакан и лежали пакетик чипсов да остатки бутерброда. Он тупо смотрел на экран телевизора.
— Привет! — громко сказал я, садясь рядом. — Вы Марвин Виллефорд?
— Он должен вам денег? — пробубнил тот, не отрывая глаз от экрана.
— Нет пока, — ответил я.
— Отлично. Значит, вы ему должны?
— Тоже нет.
— Жаль. Но если бы и так, на вашем месте я бы их не отдавал, — наконец он повернулся ко мне. — Так чем же я могу помочь, сынок?
Мне показалось странным такое обращение в мои тридцать четыре года. Захотелось предъявить ему удостоверение личности.
— Меня зовут Чарли Паркер.
Он кивнул:
— Я был знаком с твоим дедом, Бобом Уорреном. Хороший был человек. Но сегодня ты хочешь отнять мой кусок хлеба, Чарли Паркер.
Меня передернуло.
— Возможно. Однако будем надеяться, что здесь нам обоим работы хватит. Заказать вам пива?
Виллефорд опустошил стакан и велел бармену его наполнить. Я же заказал себе кофе.
— Старые порядки уходят в прошлое, город совсем не узнать, — печально проговорил Виллефорд.
— А Теннисон?
Он одобрительно улыбнулся:
— Хорошо, что осталось хоть что-то от прежней романтики.
Все-таки удовольствия Виллефорда не ограничивались затяжными ленчами в полутемных барах. Это было приятно осознавать.
Старик обрадовался новой порции пива.
— Ну, ты все-таки не совсем из «новых», сынок. Знаешь, я ведь уже бог знает сколько лет хожу в этот бар. Интересно, как долго он еще здесь простоит? Теперь рядом с портом отстраивают новые спальные районы, открывают модные магазины. Иногда мне хочется приковать себя к каким-нибудь старым ржавым рельсам в знак протеста. Да боюсь простудиться и сдохнуть ни за что ни про что. Так что тебя ко мне привело, сынок?