— Как ты думаешь, Бинь выдаст нам Трана? — спросил он.
— Он не заявил о пропаже имущества, так что вряд ли он тот человек, который станет рассказывать о Тране.
— Верно. Я думаю, прежде нам надо попытаться найти его самим. Пусть Бинь станет нашей последней надеждой, на крайний случай.
— Я пойду запущу компьютер.
— Правильно.
* * *
Фэбээровский компьютер и те ресурсы, к которым он имел доступ, не обнаружили местонахождения Нгуена Трана. Босх и Уиш не нашли упоминаний о нем ни в архивах управления автомобильного транспорта, ни службы иммиграции и натурализации, ни службы социального обеспечения, ни в анналах информационно-поисковой службы. Не помогла и база данных окружного архива Лос-Анджелеса о смененных именах, не было никакого следа в архивах департамента водо— и электроснабжения, а также в списках избирателей и лиц, облагаемых налогом с недвижимого имущества. Босх позвонил Гектору Виллабоне и получил подтверждение, что Тран въехал в США в тот же самый день, что и Бинь, но дальнейший след терялся. После трех часов вглядывания в янтарные буквы дисплея Элинор выключила компьютер.
— Ровно ничего, — сказала она. — Он живет под другим именем. Но он не менял его легально — во всяком случае, в этом округе. Ни в каких списках этого человека нет.
Они сидели подавленные и молчаливые. Босх допил последний глоток кофе из пластиковой чашки. Шел уже шестой час, и помещение опергруппы вновь опустело. Рурк тоже ушел домой — после того, как его проинформировали о последних продвижениях в расследовании и было принято решение никого не отправлять в подземные сети.
— Вы себе представляете, сколько миль подземных каналов существует в Лос-Анджелесе? — спросил он. — Это все равно как система шоссейных дорог. Эти ребята, если они действительно находятся там, могут быть где угодно. Мы будем тыкаться впотьмах.
Они обладают заведомым преимуществом, и кто-то из наших может пострадать.
Босх и Уиш понимали, что он прав. Они не стали спорить и налегли на поиски Трана. И вот потерпели фиаско.
— Итак, мы идем к Биню, — допив кофе, сказал Босх.
— Ты думаешь, он станет сотрудничать? — усомнилась она. — Он поймет, что если нам нужен Тран, значит, мы знаем об их прошлом. О бриллиантах.
— Я не знаю, как он поступит. Завтра я иду к нему. Ты хочешь есть?
— Мы завтра идем к нему, — поправила она, улыбнувшись. — Да, хочу. Пойдем отсюда.
Они поели в гриль-баре на Бродвее, в Санта-Монике. Место выбрала Элинор, и поскольку оно было недалеко от ее дома, настроение у Босха было приподнятое, и одновременно он испытывал душевный покой. В углу зала, на деревянных подмостках, играло джазовое трио, но кирпичные стены заведения приглушали звук и делали его практически фоновым. После ужина Гарри и Элинор сидели в уютном молчании, крутя в руках чашки с эспрессо. Между ними присутствовала какая-то задушевность, которую Босх чувствовал, но не мог себе объяснить. Он совершенно не знал эту женщину с непроницаемыми карими глазами, сидевшую сейчас напротив него. Он хотел бы знать, что она думает. Да, они занимались любовью, но он хотел быть влюбленным. Он хотел ее.