На следующий день братья вернулись в Гудермес устанавливать новую власть.
Отец и старший брат Ахмат выслушали их горячий, но подробный рассказ, переглянулись хмуро, взяли бутылку водки и ушли в гараж. Ахмат после армии служил несколько лет в Аргунском РОВД, но уволился, когда сел Иса. Ночью Ахмат разбудил Хамзата:
– Коран ты унес в свою колонну… Вот записная книжка деда. Видишь, тут тоже написано по-арабски: «Во имя Аллаха, Милостивого и Милосердного…» Поклянись исполнить то, что скажу!
Для чеченца отказ в просьбе старшему брату – событие экстраординарное. Хамзат поклялся. Тогда только Ахмат сказал:
– Сегодня уходит Елена Сергеевна с дочерью. Клянись, что ни с Ленки, ни с Ольги не упадет ни один волосок. Проводишь их до вокзала. Потом делай, что хочешь. Сам себя простишь или накажешь…
Русские уходили из Чечни безропотно. К дому Елены Сергеевны – учительницы из Питера, в которую был влюблен Ахмат Алихаджиев, Хамзат и еще двое из его отряда успели вовремя. Русские уже завершали погрузку. Вокруг стояла толпа. Молодежь улюлюкала, некоторые отбирали у уезжающих ключи. Многие бывшие чеченцы-соседи отказывались дать русским даже тележку до вокзала. Освобождался почти весь пятиэтажный дом. Правда, были и те немногие, кто давал русским на дорогу деньги и помидоры – так, чтобы никто не видел, И плакали, одинаково поминая Дудаева, Ельцина и Горбачева.
Хамзат нес два чемодана и еще наволочку на веревке. Елена Сергеевна тащила что-то замотанное в матрас. А одиннадцатилетняя Ольга тянула за собой по асфальту груженные кухонной утварью детские саночки. Поверх всего на саночках лежали какие-то альбомы и икона…
К вокзалу русские шли молча, почти что колонной человек в сто. С понедельника-то уже все поезда на Москву отменялись. Время от времени сзади кто-то ругался, кричал и плакал. Молодые чеченцы лапали уезжающих женщин, откровенно, безнаказанно, с азартом. Тискали в основном блондинок, но не пропускали и черненьких. На спор, а проигравших не было.
(Потом одноклассник Сулим покажет Хамзату целый целлофановый пакет женских трусиков-трофеев и солидно скажет – почему-то по-русски:
– Гразный, толстый – нэ брал. Только девочек. У мэ-ня – одиннадцать. У Мовсара – семь. С колготки.)
Но Елена Сергеевна с Ольгой добрались к поезду под защитой. Их не тронули, хотя крики вспыхивали даже на самом перроне. Елена Сергеевна находилась словно в прострации, а Ольга все время дрожала. Дико, истерично смеяться она начала только из окна вагона. Так смеются только от смертельного страха.
Когда поезд тронулся, где-то вспыхнула стрельба, и Хамзат сразу же побежал на выстрелы. Оказалось, что недалеко от вокзала брали райотдел милиции. Его обложили со всех сторон, но там еще кто-то сопротивлялся. Командир Хамзата – только что освободившийся даг из Хасавюрта сказал, что это отстреливается пьяный русский гаишник, мол, награбил, а теперь не хочет отдавать, хотя ему и предлагали по-хорошему. Только даже Хамзату стало сразу ясно, что там отстреливаются как минимум двое.