— А я? — Я не верила своим ушам, но почему-то испытывала мазохистское желание дослушать этот бред до конца.
— Ты? Ты взяла палантин и обернула себя им точно так, как я тебе до этого показала. Я еще тебе сказала: смотри, мол, Светка, как тебя состарило неисполнимое желание…
— Я что — в тот момент старой была? — ахнула я.
— Не старой, а ниже ростом. К старости ведь люди всегда мельчают в параметрах.
— Ниже ростом? С чего бы это?
— Не знаю. Ниже — и ниже.
— Как сейчас? — Я встала.
— Нет, сейчас ты нормальная.
— Значит, тогда это была не я.
— Ну, знаешь…— Муза раздраженно смяла сигарету. — В таком случае, сейчас перед тобой тоже не я, а кто-то другой.
— Не исключено…— хмуро буркнула я.
Какое-то время мы посидели молча. Поразительно, но бред, который несла Муза, меня просто завораживал. До этого я никогда не замечала за собой особой любви к мистике, но сегодня с каким-то непонятным вожделением я хотела знать все новые и новые детали этой невероятной истории: вот я методом телепортации одновременно оказываюсь в разных концах света, вот я на глазах изумленной публики улетаю в окно на метле…
— А мой спутник?.. Во второй раз рядом со мной был мой спутник?
— Нет, ты была одна.
— Правильно, потому что он ушел со мной. В первый раз ушел. И не вернулся. Потому что сел в вагон московского поезда. А поскольку телепортировать умею только я, то он сидел со мной в вагоне, а я в это время — туда-сюда, туда-сюда…
— Света…— осторожно спросила Муза, — а ты уверена, что… ездила в Москву?
— Все! С меня хватит! Отдавай мне мое платье, и я ухожу.
Муза, как ужаленная, подскочила с кресла.
— Знаешь что, Света, если у меня украли дорогой палантин (а я, заметь, до этого часа тебя не подозревала), то это не означает, что в отместку лишь за возможную вероятность подозрения можно валить с больной головы на здоровую и начать подозревать в воровстве меня…
Муза так лихо завернула, что я не поняла ни слова из того, что она сказала.
— Что ты несешь?
— У меня нет твоего красного платьица. И ты это прекрасно знаешь. Потому что ты, видно, передумала оставлять его у меня и ушла с выставки именно в нем.
Как-то всего этого было уже много.
Я встала, медленно убрала в сумочку сигареты и взглянула на приятельницу уже только в дверях.
— Запомни, дорогая. Я уходила с твоей идиотской выставки в костюме! Английский такой — пиджачок и юбочка. У пиджака — одна пуговичка, у юбочки — маленькая шличка. Все — темно-оливкового цвета. Знаешь, ягодки такие бывают — оливки. С косточками или с анчоусами. Иногда — с лимоном…
— …Прекрати этот фарс! — взвизгнула Веселовская. — В красном платье!