И вышла прочь, не забыв одарить Алкимаха уничтожающим взглядом.
— Клянусь Эротом, расплата мне кажется не менее желанной, чем услуга! — пробормотал ей вслед Леонтиск. Он все еще не мог поверить своей удаче. Неужели небеса все-таки смилостивились над ним и послали избавление от черной тревоги, душившей его все девять суток заточения? Молодой афинянин не был безоглядным оптимистом и боялся поверить этому полностью.
Не в силах сидеть спокойно, он мерил камеру нервными шагами. Алкимах дремал на скамье, Миарм еще с утра отлучился «проведать матушку» и до сих пор не явился. Факел лениво трепыхал чадным желто-рыжим языком, где-то в глубине коридора сквозь шум клоаки пробивался писк крыс.
Великие силы, хоть бы все получилось! Если Терамен узнает о заговоре, он найдет, как помешать злодеянию. Или, в любом случае, сообщит Пирру в Спарту. Только бы Эльпиника рассказала ему. А что, если нобиля нет сейчас в городе? От этой внезапной мысли Леонтиск похолодел. Он знал, что Терамен часто покидал Афины по делам, отъезжая иногда на несколько месяцев. Великие олимпийцы, не допустите этого! Пусть он будет в Афинах! Как много сейчас зависит от этого!
Тревожное ожидание, глодавшее Леонтиска час за часом, переросло в дикое возбуждение. От сознания собственного бессилия молодой воин готов был броситься на решетки, отрезающие его от свободы и грызть их зубами. Проклятые негодяи! Как ловко они вывели его из игры! Какая непредсказуемость рока! Мог ли он, въезжая двенадцать дней назад в родной город, предполагать, что через трое суток окажется в подземелье городского архонта?
Отнюдь, он был полон энергии, дерзких мечтаний и смотрел в будущее с большой надеждой. Они, то есть партия Эврипонтидов, только что достигли значительного успеха в судебном разбирательстве, добившись возвращения изгнанному царю Павсанию конфискованных ранее земель. Это решение автоматически восстанавливало спартанское гражданство опального царя. Теперь, объявили лидеры партии Пирр Эврипонтид и полемарх Брасид, настала пора приступить к главнейшей задаче — битве за возвращение Павсания на родину. Благодаря поддержке со стороны большинства лакедемонских граждан, эта цель, бывшая столько лет недостижимой, перестала таковой казаться. Все друзья Эврипонтидов были охвачены подъемом, а фасады домов в Спарте пестрели надписями типа: «Павсаний — домой, щенки Агида — долой!», «Спарта ждет царя» и «Агиады, задницы готовьте — с розгой возвращается отец». Последняя надпись была проиллюстрирована изображением двух круглых седалищ с глазами. Первоначальный вариант сего произведения искусств просуществовал менее суток. Но, уничтоженное людьми Агесилая, оно обрело настоящее, фениксовское, бессмертие, ибо стало возрождаться снова и снова. Замываемое, затираемое и замазываемое, изображение двух глазастых задниц с каждым наступившим утром появлялось на стенах домов, на колоннах храмов и даже на цоколе ограды, окружавшей особняк Агиадов.