— Даже если он изменник?
— Кому? Ведь он же присоединился к немцам.
— Но эти немцы нарушили свой воинский долг.
— Долг быть палачами?
— Нарушение воинской дисциплины способствует победе русских.
— А если бы русские спасли этих четырех немцев от казни, они что, помогли бы победе Германии над Советским Союзом? — спросил Вайс.
— Чтобы русские спасли их?! Это было бы столь фантастично, что после такого сообщения надо застрелиться или...
— Что «или»?
— Да ну тебя! Говоришь какие-то нелепости...
— Я повторяю, — пристально глядя в глаза Генриху, сказал Вайс. — Если это произойдет, и русские спасут приговоренных к казни немцев, и тебе представится возможность увидеться с ними и выслушать их, — что тогда?
— Это невероятно!
— Я прошу тебя, скажи, как бы ты поступил?
— Я бы встретился с ними...
— Ты даешь слово?
— Ты так настаиваешь, что я начинаю думать, уж не поручили ли тебе проверить меня.
— Кто?
— Гестапо.
— Ну что ж, — задумчиво протянул Иоганн, — ты прав. Так вот, чтобы у тебя был залог. — Он взглянул на часы. — Через час ты позвонишь в тюрьму и узнаешь, что четверо немецких военнослужащих, приговоренных к казни, бежали.
— Ха! Ты, оказывается, весьма осведомленный абверовец. Но зачем же откладывать? Я позвоню сейчас, и мне сообщат об их бегстве.
— Нет, — сказал Вайс. — Еще рано.
— А если я сейчас позвоню?
— Тогда их не удастся спасти.
— Значит, если я не позвоню, то стану как бы соучастником их побега?
— Так же, как и я, — сказал Вайс.
— Ну зачем ты меня разыгрываешь?! — досадливо поморщился Генрих.
— Я предупреждаю: если ты не позвонишь в течение получаса, — холодно сказал Вайс, — ты станешь соучастником их побега.
— Давай забудем об этом разговоре! — попросил Генрих. — Право, не нужно нам так друг друга испытывать. Все это вздор.
— Нет, все это правда!
Генрих потянулся к бутылке с коньяком. Вайс задержал его руку:
— Нет, прошу тебя.
— Правильно, — согласился Генрих. — Надраться сейчас было бы трусостью.
Он прошелся по комнате, задержался у столика, на котором стоял телефонный аппарат. Не спуская глаз с Иоганна, снял трубку.
Рука Иоганна легла на кобуру. Генрих, продолжая следить за ним глазами, повернул диск. Вайс уже сжимал пистолет, и, по мере того как Генрих набирал номер, рука его с пистолетом поднималась все выше.
— Ангелика, — сказал в трубку Генрих, — будьте любезны, попросите к телефону полковника. — И через минуту продолжал вежливо: — Я считаю своим долгом принести вам, герр полковник, извинения. Мой приятель неприлично вел себя. Он был просто пьян... Да, конечно, сожалеет... Нет, он был весьма пристыжен и сразу же ушел... Отлично, я так и думал: очевидно, он привык к более упрощенным формам изложения идей фюрера... Да, конечно. Примите мои уверения...