— Да, пожалуй... — согласился Генрих.
— Но ведь русские большевики остались теми же большевиками, которые первыми заключили с Германией Рапалльский договор и этим освободили ее от блокады держав-победительниц, — напомнил Вайс. — Значит, русские, как и прежде, хотят, чтобы Германия была свободной, независимой и, конечно, социалистической.
— Только, знаешь, — сердито сказал Генрих, — не навязывай мне, пожалуйста, никаких верований. Я хочу оставаться свободным.
— Один?
— Там посмотрим, — уклончиво ответил Генрих. — Во всяком случае, теперь я не с теми, с кем был. Этого с тебя достаточно?
Как всегда после удачно проведенной операции, Зубов с особым рвением занялся служебными делами. На этот раз ему поручили руководить строительством складов для хранения металлолома.
В сущности, складов можно было не строить, а ограничиться примыкающими к железнодорожному полотну платформами, укрепив их фундамент. Но Зубов поддержал проект архитектора Рудольфа Зальцмана, представителя крупповской фирмы и племянника одного из ее директоров. Зальцману чрезвычайно хотелось возвести монументальные, с гробовидными кровлями, и строго внушительные, в стиле Третьей империи, сооружения. Так и было решено, а это потребовало много времени, дополнительной рабочей силы и ценных строительных материалов.
Канцелярия Зубова помещалась в крытой дрезине, и он без помех путешествовал по строительным объектам, распекая подчиненных за малейшее упущение.
Демонстрируя нетерпимую требовательность к качеству исполнения, он понуждал подчиненных переделывать уже наполовину готовую работу, утверждая, что речь идет о немецком техническом престиже.
Зубов был настолько занят, что Иоганну только на следующий вечер после операции удалось повидаться с ним.
Как уже не раз бывало после удачных вылазок, Зубов доложил Вайсу об этой отлично выполненной боевой операции с щегольским лаконизмом, граничащим с хвастовством. Уж очень ему хотелось, чтобы Иоганн сам подробно расспросил его.
Но Иоганн, как бы в отместку за это нескрываемое торжество Зубова, принял его более чем краткий доклад как нечто совершенно обычное и не стал ни о чем расспрашивать. Он только деловито осведомился, нельзя ли свести Шварцкопфа с освобожденными немцами и может ли эта встреча повлиять на Генриха в нужном направлении.
Зубов обиделся:
— Выходит, тебе эти немцы нужны были только как собеседники для твоего эсэсовца?
Иоганн ответил сдержанно:
— Если Генрих Шварцкопф будет с нами, считай это лучшим из всего, что мы здесь сделали.
Зубов недоверчиво усмехнулся. Подумав, он все же обещал все устроить, но просил несколько дней на подготовку. Главная трудность, как он объяснил, состояла не в том, чтобы организовать встречу, а в том, что нужно было еще выяснить, годятся эти немцы для беседы с Шварцкопфом или нет.