— Знакомьтесь, — сказал Гуго, — полковник генерального штаба граф Клаус Шенк фон Штауфенберг. — Объяснил: — Граф был ранен на тунисском фронте, только что из госпиталя. — Добавил не без оттенка зависти: — Получил в Берлине пост начальника штаба резервной армии. — Обращаясь к Штауфенбергу, сообщил: — Оберлейтенант Иоганн Вайс, как я вам уже говорил, работал в абвере, специалист по России. — Пояснил Вайсу: — У меня с полковником различные точки зрения на русский вопрос, как, впрочем, и на некоторые иные вопросы, но это не мешает нашей дружбе.
Штауфенберг сказал, усаживаясь в ресло напротив Вайса:
— Как вы теперь знаете, я воевал в Африке. Но меня живо интересует наш главный противник — русские.
Вайс предупредил:
— Я не был на Восточном фронте.
— Но по роду своей службы вы общались с русскими военнопленными, изучали их, осведомлены о подпольных организациях, которые они создают в лагерях, — все это для меня небезыинтересно. Расскажите все, что возможно, — попросил полковник.
Сначала Иоганн говорил очень сдержанно. Но потом, когда Гуго вышел, вопросы Штауфенберга стали более откровенны. В них сквозило не только любопытство. Иоганн уловил в этих вопросах даже некоторый оттенок одобрения той героической борьбе, которую ведут в условиях концлагерей русские военнопленные.
Обо всем этом Иоганн рассказывал так, будто он хотел только объяснить, как трудна и сложна работа абвера с контингентом советских военнопленных. И, говоря о стойкости, непреклонной политической убежденности военнопленных, он как бы одновременно оправдывал недостаточные успехи абвера в работе с агентурой.
Особое впечатление на Штауфенберга произвело сообщение Вайса о том, что советские разведчики спасли четырех приговоренных к казни немецких военнослужащих. Не меньше взволновал его и рассказ о побеге группы заключенных, работавших на одном из немецких заводов. Когда их поймали, они даже под самыми страшными пытками не выдали немецких рабочих, с помощью которых совершили побег. А ведь вместо тех, кто помог им бежать, они могли назвать имена любых других немцев, работавших на заводе, и тех бы казнили вместе с ними. Это избавило бы русских от пыток и дало им возможность отомстить немцам как своим палачам.
Штауфенберг слушал Вайса с глубокой сосредоточенностью. Его усталое лицо с горькими морщинками в углах рта выражало искреннюю взволнованность и вместе с тем как-то смягчилось. Он спросил:
— Вы полагаете, у военнопленных и у иностранных рабочих уже существует какая-то организация Сопротивления?
— Возможно.
— В таком случае они, несомненно, связаны с немецким коммунистическим подпольем.