— Влюбился?
— Ну, это ты зря, — возразил Зубов. — Вопервых, ты мне сама велела. Во-вторых, повторяю, я к ней отношусь теперь по-настоящему. А в-третьих, благодаря моему безопасному положению, я могу теперь действовать активнее. С этим венгром, Анталом Шимоном из города Печ, бывшим шахтером, мы разработали планчик операции на шахтах Фюрстенгрубена в окрестностях Освенцима — там необходимейшее сырье для «Фарбен». Кое-что можно затопить, используя паводковые воды, а кое-что и подорвать.
— А по ночам продолжаешь одиночные расправы?
— Чех Ян Шишка оказался отличным снайпером.
— А ты?
Зубов усмехнулся:
— Дилетант спортсмен. Недавно выступил в женском атлетическом клубе. Знаешь унтершарфюрера из гестапо? Бывший чемпион Мюнхена по вольной борьбе. И представь, броском через плечо я швырнул его на ковер так, что он сломал себе ногу, теперь лежит в гоститале. И я послал его жене некоторую сумму, чтобы этим гуманным поступком заслужить благоволение местного общества.
— А взрыв бомбардировщиков в воздухе?
— Это помимо меня. Вайс достал у своих специалистов в школе ампулы, взрывающиеся от вибрации. Ящик с взрывателями привез на автосклад мой товарищ, немец-шофер с автобазы. Только и всего. И, как видишь, наша техника не подводит гитлеровских асов. Некоторым даже удается благополучно приземлиться с парашютом и ждать окончания войны на советских харчах.
— А обо мне ты когда-нибудь думаешь? Я все-таки твой друг, и мне тут живется несладко, — неожиданно спросила Эльза.
Зубов потупился, пробормотал неохотно:
— Стараюсь не думать...
— Почему?
— Но ведь я ничем не могу облегчить твою жизнь.
— А я думаю о тебе, — резко сказала Эльза, — и много думаю.
— Напрасно, — возразил Зубов. — Я теперь наловчился действовать аккуратно. И потом у меня здесь такая надежная «крыша».
— Вместе с возлюбленной, этой немкой...
Зубов поднял голову и, глядя Эльзе в глаза, серьезно сказал:
— Для меня она человек. И, если хочешь знать, я ей благодарен за многое.
— Ну как же! — усмехнулась Эльза. — Не может сомкнуть глаз, пока ее любовник не соизволит вернуться и пересказать ей все те нежные слова, которым я его обучила.
— А что? — сказал Зубов. — Слова хорошие, сердечные.
— Ладно, — сказала Эльза, вставая. Приказала: — Уходи! И приходи теперь только в тех случаях, когда будет самая острая необходимость.
— Но я же по тебе все-таки скучаю... — взмолился Зубов. — Знаешь, как тягостно долго быть без советского человека! Я даже худею, когда тебя долго не вижу.
— Оно и заметно! — ядовито бросила Эльза. И, холодно пожав руку Зубова, посоветовала: — Знаешь, ты всетаки береги себя. — И добавила шепотом: — Хотя бы для того, чтобы твоя мадам вновь не овдовела.